А дом Болсуновых существовал будто в отдельной вселенной, оторванный от действительности. Приходили и уходили люди, не задерживаясь, выплеснув, почерпнув. Упокоившегося Чомина сменяли иные, обретаясь у Болсуновых на правах почетных гостей, без поселения в подвале. Новый человек, Игорь Слонимов, пузатый и лысоватый, тёр руками линялые свои старые джинсы — сегодня был приглашен в качестве праздничного торта — как его назвал Болсунов-старший. И пока молчал, ждал скопления народу. А народ приходил постепенно, надувая от жары потные щеки. Улыбки узнавания, иногда объятия.
Явился Вятский.
— Ну, кто это? — шепотом к старшему Болсунову. Тот проговорил стороной рта:
— Забавный левак. Но что-то в нем такое есть, иначе я бы не пригласил.
— Понял, — Вятский подмигнул.
Когда все собрались, и даже нарядная в сарафане Зина Злобина со студентами в толстовках — на коих Слонимов поглядывал с ехидцей в глазах — были вынесены свежие хлеба на подносах.
— Вот это по-нашему, да, — восхитился Злобин, а жена его Софья, тоже в сарафане, как и дочь, громко всех спросила:
— Правда, оригинально?
Злобин же изошел слюной и затопал ногами, при всех:
— Сколько раз говорить тебе, что это словечко выдумано умниками, своего родного языка не ведающими! У них, англичан, «ориджинэл», а у нас, русских, «своеобразно»! Оригинально! Блевать мне от такого слова хочется!
— А ведь верно, — заметил Слонимов, — словечко-то буржуазное.
Болсунов подскочил к нему, взял за плечо, чтобы представить гостям:
— Мы знаем, что вы состоите в организации…
— Давайте без политики, — отмахнулся Слонимов.
— Хорошо. Я хочу познакомить вас с Игорем Семеновичем, вот он, — указал рукой на Слонимова, тот едва заметно кивнул присутствующим, — Человек, не скрывающий левых взглядов, хотел рассказать нам о продвижении мировой революции мирным способом.
— Как именно? — крикнул неизвестный никому старик и закашлялся в кулак.
Слонимов вышел на середину комнаты:
— Проект «Колыбель революции». Ничего противозаконного, никаких силовых методов.
— Способов! — топнул ногой Злобин, — Это у них, за бугром, «мэтход»! Следите! — и погрозил пальцем.
Слонимов продолжил:
— Внедрение революционных мыслей еще с так сказать колыбели, с детского возраста. Борьба с буржуазным мышлением на корню, когда оно еще, так сказать, не развилось в акулье капиталистическое. Известно, что новорожденная буржуазия, — обвел насмешливым взглядом публику, — для воспитания своих детей часто нанимает нянек. Что же, мы предоставим им своих нянек! Подготовленных, революционных. Дитя буржуа, прокляни отца и мать своих! Впитай идею, подними бунт против родителей.
— Это чудовищно! — каркнул старик.
— Это действенно! Наши няни, дождавшись ухода родителей — а вернее уезда в своих буржуйских членовозах…
— Ах! — Зина грохнулась в обморок и студенты, как пчелы, принялись над нею хлопотать, обмахивая платками. Один студент поддерживал ей голову и дул в лицо. А Слонимов продолжал:
— Когда родители уезжают, наша няня читает ребенку работы Карла Маркса, у нас есть красочные детские варианты, с картинками. И когда ребенок, живущий в религиозной семье, тычет пальцем в портрет улыбающегося бородача и спрашивает — кто это, кто это, бог? Няня отвечает — нет, Ваня, это Карл Маркс, очень умный дядя.
Андрей послушал и ушел к себе в комнату. Ноги как ватные. Как по воде руками. Только пару часов назад — он с Леной в лесу, потом этот дикий, с щетиной чумазый пацан выскакивает из-за ствола сосны, удар гитарой Лене в висок, а Андрей под нею, и пытается встать и натянуть штаны, а на нем безвольное тело дергается. Смеется пацан зато, гитару над собой крутит.
И дрались оба жестоко.
Футы, нуты, большой рюкзак за спиной, набит битком круглыми пней обрезками. В одной руке коряга сосновая, похожа на баобаб в миниатюре, как на картинках про африканскую саванну, а в другой руке — небольшая бензопила. Идет Пахомов, не скрывается. Лесников не боится, хоть у тех бензопилы побольше. А что, чтооо? Местный житель, имеет право. Леса у нас принадлежат государству, государство это народ на каком-то уровне, стало быть имеет право хоть все деревья спилить к чертовой бабушке. Но ведь Пахомов не лесники. Не раз наблюдал он, как вырубается лес, а на его месте возникает один из тех дымных пожаров, о которых власти говорят, что это дух Подмосковья — тамошние леса горят, а к нам в Киев доносит. А лесники бают, дескать, стояли крепкие сосны, да пожар-злодей всех изничтожил. Пришлось даже пни выкорчевать. Зато теперь есть поляна, будет где зайцам свадьбы играть.