мины подруги, которые радостно щебетали у нас дома почти каждый день
раньше.
Только растения, которых всегда был полон дом, продолжали радовать
глаз своими цветами и мама, возясь с ними опять на несколько минут станови-
лась сама собой. Так тянулись дни, сливающиеся в недели, а недели в месяцы. И
если в начале моя температура поднималась до 37-38, то к концу 2 года она под-
нималась уже до 39-40. Иногда мне казалось, что кровь густеет как сироп и пла-
виться мозг, растекаясь жидкой лавой по моему телу, сжигая все на своем пути.
Я просыпался утром и знал, что меня ждет днем. Каждый день, не имея
возможности убежать и спастись я ждал, когда мне станет так плохо, что я смогу
только тихо сидеть или лежать на своем продавленном диване и молча смотреть
в потолок, скрипя зубами от безысходности и тоски. Тоски по свободе, по безза-
ботному времени детства, которое бегает и смеется на улице, и уже вряд ли вер-
нется ко мне когда-нибудь. Я бы хотел убежать от этой боли, но не мог.
25
– От себя не убежишь! От собственного тела можно избавиться только пу-
тем смерти.
Я ждал этой пытки с обреченностью ягненка на заклании. Мая боль, мой
личный палач приходил всегда вовремя, не зная праздников и выходных, и
только летом иногда делал себе передышку. Я боялся засыпать. Боялся нового
дня и новой пытки, новой волны жара и боли, когда крутит кости, а боль в го-
лове не позволяет нормально моргать и дышать, когда любое движение дается с
трудом. Не спрашивая моего согласия, жизнь отдала меня в обучение к Морд-
Сит5.
Я смирился и потом благодаря моей маме научился сосуществовать со
своей болью. Я научился максимально занимать себя по утрам, забивая голову
пока можно формулами, стихами, книгами, чтобы не думать… Не ждать. Чтобы
хоть чем-то порадовать маму я старался убраться в квартире и приготовить что-
нибудь вкусное. Я встречал и провожал учителей улыбкой. Вечерами мы часто
разговаривали с мамой обо всем, о моих уроках, о книгах, что я прочитал, о ком-
пьютерных играх, о любви и жизни вообще. И это было мое спасение.
От лекарств результата не было, таблетки не сбивали температуру, и мама
перестала их мне давать. Зато начала возить меня к бабкам и дедкам. Они шеп-
тали на воду, обносили свечами, катали яйцом, читали заговоры… Иногда это
приносило облегчение, но ненадолго, а потом все возвращалось обратно, на
круги своя. Я превратился в худого, бледного, высокого, но сутулого паренька с
синяками под глазами и хмурым взглядом. Я старался быть приветливым с учи-
телями, но как только они уходили я уходил в себя или в комп.
Мамина жизнерадостность ушла, а красота поблекла. Больше ей не зво-
нили домой друзья, а подруги только и квохтали над ее горькой долей. Я сидя
дома, научился неплохо готовить, чинить краны и сантехнику, стирать и уби-
рать, но это зажигало улыбку в ее глазах. Не думайте, что мама меня заставляла
делать хоть что-то, нет. Я просто хотел быть нужен. Просто ХОТЕЛ БЫТЬ!
Учился я хорошо, даже слишком, так говорили педагоги. Комп был моим
спасением от скуки. Я начал учить языки, пытался влезть и переделать теги иг-
рушек, заинтересовался восточной культурой и подсел на аниме. Так шли мои
подростковые годы. Но общение с ровесниками было только онлайн, а про деву-
шек я даже и не думал, хотя мои одноклассники уже вовсю флиртовали.
Однажды летом мама потащила меня к очередной целительнице куда-то на
Полесье. Ехали мы очень долго, и за рулем был Макс. Так и состоялось наше
первое знакомство с этим мужчиной, плотно вошедшим в нашу жизнь.
Дорогу я помню плохо, а все что происходило потом забыть уже невоз-
можно. Небольшое село встретило непривычными запахами навоза и сена. Мы
оставили машину на окраине, и пошли по тропинке в лес. Мне как всегда было
плохо, голова нещадно болела, но я шел молча, чтобы не расстраивать мать. Сам
же себе дал зарок, что это последний раз я еду к какой-то бабке. Все усилия не
26
давали результата. Я крепился сколько мог, но видно и здесь дошел до предела.
Бессмысленность происходящего накатывала волной безысходности, а боль ли-
шала здравого смысла.
- Все, шабаш. Лучше прыгнуть с крыши, чем так жить… Это реально
лучше, чем медленно умирать самому и видеть, как убивается твоя мать от горя.
А так… она оплачет и с годами станет жить как раньше, - думал я.
Мысли тягучими соплями облепливали голову не давая поднять ее от до-