требность выяснить, а не осталось ли что-нибудь на память у мамы от моего
отца. Ну, кроме меня, конечно.
- Мам, а он тебе ничего не дарил, а?
Наташа вздрогнула от моего вопроса, и, вскочив, поспешила в спальню.
Брякнула дверца шкафа, опять мигнул свет (что-то электричество сбоит сего-
дня), Макс пообещал меня удушить за сегодняшний вечер. Все это я наблюдал
как будто со стороны.
Вот пришла мама и, наклонившись ко мне, поцеловала в макушку. Разжала
руку и на стол из ее ладони выскользнул мужской перстень с черным камнем.
Печатка была не очень крупная и искусно сделанная. Метал белый, но вряд ли
это серебро или тем более платина. Я взял его и потер пальцем камень. Черный
камень был тусклым и матовым. Мама так и стояла у меня за спиной. Ее дыха-
ние шевелило волосы на моей макушке.
- Мама, все хорошо. Я уже вырос, и все понимаю. Ты ни в чем не виновата.
- Тимур. Ты все не так понял. Я ни о чем не жалею, понимаешь. Он был та-
ким… таким… Он был самым лучшим. И у меня есть ты. А это самое важное.
Я слушал и держал в руке перстень, который непостижимым образом ощу-
щался как что-то опасное, живое, но безумно слабое – уснувшее. Мысленно об-
ратился к кулону и спросил: «Что это?!». И пришел ответ: «Похожий на меня.
108
Слабый, больной. Нужна подпитка!»
Я обвел комнату взглядом и, увидев, что мама уже практически успокои-
лась, а Макс больше не горит желанием меня убить, я решил, что даем таки кот-
лету с гарниром, а кольцом займусь позже.
- Мам… Наташа кушай же, остынет. Ты самая лучшая, и чтобы не про-
изошло тогда, это неважно, если не хочешь рассказывать, то я так и быть пере-
бьюсь.
За окном завыла чья-то сигнализация, видно мальчишки опять мячом по-
пали. Макс откинулся на спинку стула и отодвинул пустую тарелку. Он молчал, давая нам возможность разобраться самим. Я был ему благодарен. Мама при-
несла чашки и заварник, от которого потянуло детством. Я люблю чай с кусоч-
ками цитрусовых и гибискусом. Макс называет его компотом, но пьет. Я поню-
хал чашку и с удовольствием отпил горячего напитка.
- Я заканчивала школу. Была весна. Мы с Милкой пошли в лес за подснеж-
никами. По дороге встретили Петьку, парня Милки и они, бросив меня, убежали
в кино. А я, назло им, все равно отправилась в лес.
Теплая и солнечная погода была просто создана для прогулки. Пятница,
впереди куча выходных. Хорошо. Весеннее солнце рисовало веснушки на моем
лице, а я, смеясь, подставляла его под ласковые лучи. Я мечтала о будущем, о
выпускном бале, о поступлении в институт. И так замечталась, что и не заме-
тила, как забрела достаточно далеко. Наш лес хоть и хоженый перехоженный, но
не маленький, можно и потеряться, и поплутать порядочно. Вот и я опомнилась
только тогда, когда вышла к прогалине, а там как будто ураган прошел. Деревца
молоденькие сломаны, земля взрыта, страшные бурые пятна и несколько мерт-
вых мужчин, среди белеющих первоцветов. От ужаса я даже закричать не могла.
Все цветы выронила. Стояла, замерев и даже моргать боялась.
А потом, потом возникла мысль, а вдруг кто жив, надо поискать, помочь. И
я пошла, щупала пульс, закрывала уже никогда больше не уводящие весну глаза.
Они были молодые, сильные и… мертвые и холодные. А на краю поляны в ов-
ражке, так сразу и не увидишь, лежал он – Олег. Я тогда еле заставила себя к
нему спуститься и дотронуться. В животе и груди были раны. Он, скорчившись в
клубок, лежал на боку. Я же, дотронувшись до руки, не сразу и сообразила, что
пульс есть, просто рука тоже была холодной, хотя и не ледяной. А затем я попы-
талась заглянуть ему в глаза, понять живой ли или просто мне так кажется. Пере-
катила на спину, убрала рукой прилипшие к лицу прошлогодние листья и землю.
Наклонилась, почувствовать, дышит или нет, а он… он глаза открыл. Они как
небо сине-серые, а в них такая боль, что я рядом с ним и шлепнулась наземь. За
руку держу и шепчу: «Потерпи, миленький, сейчас я что-нибудь придумаю, лю-
дей позову, врача…»
А он: «Не надо… людей… не надо» - хрипит еле слышно.
109
- А как же не надо, ты ж ранен, умрешь сейчас без помощи. Я сейчас сбе-
гаю!
- Не умру… не сейчас… не бойся. Они все мертвы?
- Э… Кто? – не поняла я.
- Те, на поляне…
- Да. Все пять человек.
- Хорошо… Дай платок… пожалуйста, помоги живот перетянуть.
И я, как идиотка, вместо того, чтобы, сломя голову, бежать подальше, или
хотя бы за помощью, сняла свой шелковый шарфик и стала помогать перетяги-
вать ему живот. А парень хрипит, на губах пузыри розовые, а сам все мне пыта-