Его план был прост – взять пистолет, прийти к ним и заставить их выслушать себя. Объяснить им, где они ошиблись. Наказать их. Стереть. Они – те ребята, с которыми не случилось дружбы.
Я спросил: «ты уверен?», он ответил: «да». Я спросил: «ты убьёшь их», он ответил: «нет». Я спросил: «а если они не будут слушать?», он ответил: «придётся». Я пожелал ему удачи. А что мне оставалось? Я его единственный друг.
Этот диалог в разных вариациях повторялся не раз и не два. Казалось, что мы с мальцом поминутно обсудили все, что он планирует сделать. От миролюбивых планов заставить выслушать его кидало к тому, что они лишние и их не должно быть. И обратно. Но день расправы так и оставался только каким-то будущим днём, до которого ещё жить и жить.
***
Прошло полгода. Мы уже не обсуждали план расправы и/или донесения его истины, а пистолет и патроны пылились в тайнике. Он вышел в нейтралитет в отношении со сверстниками. Он не стремился влиться в их компанию, они не воспринимали его парией.
Но в его спокойствии я видел скрытую угрозу. Его будто больше не интересовало, что никто не разделяет его ценностей. Он –часовая бомба. В наших беседах малец раз за разом возвращался к тому дню, когда его избили. Он искал ответы на незаданные вопросы.
Парень находил успокоение в играх. Уходя с головой в виртуальный мир, малец отвлекался от бесконечного проживания своих обид. Он пытался вести дневник, но не пошло. Ещё парень рисовал, его рисунки были пугающе детальны в плане оружия и его применения. Они были прямым отражением наших полуночных разговоров.
Когда его мать нашла их и показала отцу, они опять спорили до ночи на кухне. И в этот раз они приняли решение, что их ребёнку нужна помощь профессионала. А в это же время малец потерял свою последнюю опору.
***
Я написал: «пора».
***
В тот день была хорошая погода. Юноша отключил будильник и проспал на час дольше. Не спеша встал, оделся, написал и опубликовал свой последний пост – «я вас удивлю». Парень сложил в рюкзак все, что ему могло понадобиться – пистолет, нож, патроны, кофту. Он написал мне – «пожелай удачи» и ушёл, оставив переписку открытой.
До места он пошёл пешком. Настроение у парня было на удивление приподнятое, по его внешнему виду никак нельзя было угадать ради чего он сегодня вышел из дома.
В здание он попал по чёрной лестнице, которая обычно была закрыта, но не в этот день. Он поднялся на второй этаж. Время было обеденное, поэтому ни в коридорах, ни в классах практически никого не было. У него было время достать оружие и приготовиться. Он медленно шёл по коридору, представляя, как все удивятся, когда его увидят. Что они скажут, как закричат. Сегодня он чувствовал себя вершителем судеб. Есть только он.
Вдруг открылась дверь и из неё выбежала девушка. Юноша смутно её помнил, то ли она чуть старше, то ли она чуть младше. Кажется, она нравилась ему когда-то. Но главное, что она сейчас не обратила на него ни секунды своего внимания. Выпорхнула и даже не обернувшись побежала в сторону столовой. Он выстрелил ей в спину. Проходя мимо, он отметил, что меткости ему не занимать.
Юноша дошёл до туалета. Внутри было ещё двое ребят. Вышел только он. Но только после того, как ополоснул лицо. Его хладнокровие немного дрогнуло, когда он чуть не наступил в лужу крови, но он вспомнил свою цель и двинулся в сторону её исполнения. На третий этаж и выше.
Вдруг по громкоговорителю прозвучало предупреждение для него, что полиция уже вызвана и предупреждение для остальных, что они больше не в безопасности. Он понял, что времени осталось очень мало и побежал. Бежал он во вполне конкретный класс, ко вполне конкретным людям. Тем самым, что издевались над ним. Тем, что отвергли его. Ну, нет так нет, решил он. Значит ваше время вышло.
Он выбежал на лестницу и побежал вверх. Третий, четвёртый – тот. На встречу ему шёл преподаватель с кучей папок и листков в руках. Он было открыл рот попросить помочь ему отнести всю эту макулатуру, как она разлетелась у него в руках, а сам он упал.
До момента, как все люди, находящиеся на этом этаже, хлынут в коридор проверять что случилось, оставались считанные секунды. Он сделал спринтерский рывок и буквально собой втолкнул обратно в класс тех, кто пытался из него выйти.
На первое же – «Эй, ты что охренел, дебил!» – прозвучал ответный выстрел. Остальные сами поняли, что это значит и их отбросило от двери, от него. Он, не отворачиваясь от них, повернул ключ, торчащий в дверях. Они остались наедине друг с другом. Он посмотрел на того, кто лежал у него под ногами. Не тот. Он почувствовал искреннее сожаление.