В тот момент, когда человек с благодарностью примет от Бога посланные ему страдания, он сразу войдет из них в такой мир и счастье, что всем кругом него станет светло и радостно. Лишь бы пожелать этого — и Бог пошлет.
Жизнь — тяжелое испытание, и наши горести не оставят нас до смерти: идиллии и комфорта христианин не будет иметь никогда. Зато и радости, которые посылает Бог христианину, не сравнятся ни с какими радостями «мира сего».
Очень часто несчастье кажется нам громадным, потому что мы увеличиваем его совершенно необязательными элементами: ожидание несчастья, подготовительные моменты, резонанс в сердцах близких, промежутки между моментами действительных страданий, в которые страдаем по инерции, воспоминание о только что прошедшей боли. Если, по–православному, жить полнотой каждого момента жизни, то несчастье будет этим сильно обезврежено, если не преодолено совсем.
Каким образом телесные состояния могут влиять на дух? Как может случиться, чтобы поклоны, крестное знамение, произнесение святых слов — могли привести в движение нашу душу? Нормально, что мотор приводит в движение колеса; но бывает, что вялый негодный мотор никак не может начать работать, пока не станешь толкать автомобиль и вертеть колеса.
Важна молитва всякая, даже невнимательная. Сила и действие слова независимы от психологии говорящего. Если бранное, грязное слово сквернит и ранит душу произносящего и даже слушающего, то святые слова молитв, даже рассеянно повторяемых, тонкими штрихами покрывают нашу память, ум, сердце и производят над нами благую работу, нам неведомую.
Мир крив, и Бог его выпрямляет. Потому страдал (и страдает) Христос и страдали все мученики, святые, преподобные — и мы, любящие Христа, не можем не страдать.
«Вижу во грехе лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту» — против аскетов, говорящих о тленности тела, о неценности и временности человеческой красоты; временна не красота (потому, что она — «по образу Божию»), а тело наше.
Наша жизнь на земле есть подобие, реальное отражение жизни невидимой, и надо здесь нам жить не той упрощенной, обезбоженной видимостью жизни, как мы живем обычно, а полной истинной жизнью, неразрывно связанной и имеющей общую природу с жизнью божественной. Это относится ко всему, и главному, и второстепенному. От нашего отношения к Богу до каждого нашего самого незначительного слова и поступка. В частности, в вопросе брака — то, что люди свели на плоскость физиологического акта, прикрытого бытовыми обрядами, — есть высшее раскрытие личности человека, достижение завершенной полноты в ее таинственном соединении двух, имеющее о себе слова Апостола, уподобившего это соединение союзу Христа и Церкви.
Х мне пишет: «Субъективно я очень близка к религии, она мне нужна — Церковь и все прочее. Но ведь дело не в этом, а в Объективном. а этого я ни разу не почувствовала». Что на это можно сказать? Во–первых, на то это и вера, а не знание. Прямое богообщение было у Моисея, у святых — в редкие минуты. В этом смысле наша вера есть вера (и знание) их веры.
Но если бы — невозможный случай — святых не было, и мы не имели бы ни одного достоверного случая богообщения (а мы имеем их тысячи) — и все же, каждый из нас имеет слабый, по нашей слабости, но достоверный опыт богообщения.
Именно, когда мы говорим о богообщении, мы или знаем, о чем мы говорим, или говорим бессмыслицу. Говоря о Боге, мы Ему приписываем два признака — формальный, что Он объективно существует, и реальный — что Он — Любовь.
«Что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем заповеди Его, «Из сего узнаем, что мы — в Нем». «Кто любит брата, тот пребывает в Свете».
«Всякий любящий знает Бога»… «… потому что Бог есть Любовь» — все это из 1–го послания Св. Иоанна.
Совершенно неосновательно ожидать, что Бог нам откроется несомненно и полностью таким, какие мы сейчас. Но в этих словах Св. Апостола нам дается нить, по которой (нет других путей) надо идти к Богу.
Кроме того, все же невозможно откинуть всю евангельскую историю, чудеса и учение Христа, Его самосознание как сына Божия, Преображение, Воскресение и Вознесение, явное и объективное сошествие Св. Духа на апостолов, весь последующий сонм святых. Или придется встать на плоскую, философски несостоятельную точку зрения отрицания всего этого, или же, признавая объективность и реальность всех этих случаев Богоявления, спросить себя: «почему же мне трудно принятие всего этого?», — а ответ на этот вопрос ясен.