Здесь подразумевается смерть нашей низшей личности, эгоизма, «самости», своеволия — только с их истреблением в нас рождается новая благодатная жизнь, которая светит всем, «приносит многим плод». Это говорил Гете: «Entbehren sollst, du sollst entbehren», это же подразумевал святой Серафим, говоря: «Радость моя, стяжи дух мирный, и тысячи людей спасутся около тебя». То есть, приобрети мир душевный, бесстрастие, безгневие, тишину в душе, и ты будешь светить всем окружающим».
«То, что я говорил и писал тебе о послушании, не понимай как какую–то мягкотелость, перекладывание своего на чужие плечи, отказ от своего пути.
Нет, послушание — это подвиг, и подвиг труднейший, требующий, может быть, большей силы воли (как это ни звучит парадоксально), чем жить по–своему».
«Советую тебе вести дневник, это помогает изучению себя, предохраняет от повторения ошибок, сохраняет живым прошлое. Стоит записывать всякую большую радость, горе, важную встречу, о книге, произведшей впечатление, свои вкусы, желания, надежды».
«Разреши дать тебе некоторые советы:
Самое радикальное средство от гордости — быть в послушании (родителям, друзьям, духовному отцу).
Принуждать себя выслушивать советы и быть внимательным к чужому мнению.
Не торопиться верить в истинность открытых тобой мыслей.
Быть попроще с людьми, не подозревать за их словами и поступками никакой особой подкладки.
Не избегать игр, веселости, общества.
Молиться почаще — Господи, дай мне терпение, великодушие и кротость» или -… «смирение, целомудрие и послушание».
Помоги тебе Господь стяжать плоды Духа Святого, из которых первые суть — любовь, радость, мир, долготерпение».
«Будь терпелив в своих скорбях: без страданий не живут даже низшие существа; а чем выше человек, тем больше он страдает».
Низость и пошлость мотивов у начинающих курить — быть как все, боязнь насмешек, желание придать себе веса. Одновременно — психология труса и жулика. Отсюда отчуждение от семьи и друзей. Эстетически — это пошлость, особенно невыносимая у девиц. Психологически — курение открывает дверь всему запрещенному, порочному.
Курение и всякий наркоз затмевают наше чувство чистоты, целомудрия. Первая папироса — первое падение, потеря чистоты. Не ложное пуританство, а непосредственное чувство и глубокое убеждение в этом побуждают меня это тебе сказать. Спроси всякого курящего — несомненно, начало курения было для него в каком–то смысле падением».
«Держись проще и веселее. Христианин вовсе не должен представлять собой какую–то мрачную фигуру, изможденную аскетическими подвигами и служащую укором для других людей. Если даже это у тебя и совсем искренно — все равно — долго так не прожить, и реакция может быть как раз в обратную сторону. Не думай вовсе о внешнем — оно должно быть естественным результатом внутренней жизни и проявляться само собой».
«…Тебя смущает твоя робость и застенчивость в сношениях с людьми. Постепенно, от практики разовьется некоторая наглость, если тебя это может утешить. Но главное — это яркое доказательство сидящего в нас самолюбия».
«Как сделать, чтобы не было скучно с человеком? — Надо понять, что Бог творит Свою волю о нас через людей, которых Он посылает нам. Нет случайных встреч: или Бог посылает нам нужного нам человека, или мы посылаемся кому–то Богом, неведомо для нас.
Мы умоляем Бога о помощи, а когда Он посылает нам ее через определенное лицо, мы отвергаем ее небрежностью, невниманием, грубостью».
«Ты спрашиваешь меня про «тесные врата», почему непременно «тесные»? Нельзя ли было, чтобы и здесь, в Церкви было легко жить?
Эта необходимость обусловлена общей испорченностью, поврежденностью человеческой природы (грех, смерть). Страдания имеют и положительную силу и смысл. Человек духовно растет, если мужественно, с готовностью идет на них. Невозможно уже легко и радостно жить в этом мире страданий».
«Я думаю, в основе твоих душевных недомоганий лежат две причины: 1) чрезмерная занятость собой и, как результат, — малая занятость окружающими, и 2) малая любовь ко Христу. Эта любовь есть основа и корень всякой духовной жизни и силы, и ее нужно в себе растить и воспитывать. Начни хоть с такой неотразимой мысли, что прекраснее Христа не было никогда ничего во всю человеческую историю. Если ты возьмешь всех Наполеонов, Цезарей, Александров, всех гениев и вождей человечества, — во всех них ты найдешь пятна, нечистоту; и только в кротком Сыне Марии ты увидишь все прекрасное, все желанное, о чем когда–либо грезило человечество. Всматриваться в этот образ, выяснять и углублять его в себе, жить мыслью о Нем, отдавать Ему свое сердце, — это и есть жизнь христианина. Если это есть, тогда и полная тишина сердечная, тот мир, о котором говорил Св. Исаак Сирин: «Умирись с собой, и мирятся с тобою небо и земля».