– Что Вам нужно? У меня ничего нет.
– Патент-с, мне нужны они или иначе мне придется Вас убить. – Макрат замешкался. – Ну же, решайтесь!
– Они у меня не здесь, они спрятаны.
– Как хотите! – зарядил тот пистолет.
– Хорошо-хорошо! Они здесь! – Макрат протянул котомку неуверенно, сам думал правильно ли это сделал, тот в свою очередь достал из котомки патенты и разорвал их в клочья
– Гражданин Макрат, прощайте! – и выстрелил в Макрата.
Макрат упал, тот удалился. Через пару минут, пришел Твардовский, увидев умирающего Макрата, он бросился к нему:
– Макрат! Макрат! Мне одиноко, почему ты меня оставил? Мне больно.
– Не вези меня в больницу, не хочу гнить в тюрьме. Не вези, Андрей. Я ведь ради тебя сюда вернулся, а смотри, что вышло.
– Макрат, не покидай меня снова!
– Прости Андрей, прости! Изо рта его хлынула кровь, веки закрылись, он умер. Твардовский прижал его к себе, громко ныл, он понимал и ничего на себя не приобрел, а лишь многое потерял. Он долго еще сидел у тела Макрата, собрав вещи впопыхах, на теле оставил деньги и записку:
«Это деньги на его похороны, похороните его как подобает.»
А кто же оказался тот господин, некто мистер убийца, никто иной как Сергей Сергеевич тот самый муж младшей сестры Любовой, некто писатель, который казалось был странный человек. Он работал в секретной службе, у которой были решения проблем изощренным способом. Всем он говорил, что писатель, когда еще был солдатом у богатых родителей и война сделала из него убийцу и приходя домой младшая сестра Любова даже и не подозревала, что ее дорогой муж в очередной раз запачкал руки, убив человека.
15
На дворе уже была зима, много времени утекло, где-то уже два месяца так и казалось, что мир весь превратился в белое покрывало. И люди были одеты в черные и серые тона, дополняли тем самым зимнюю картину дом Нерукавиных покрыло белыми хлопьями, а сад превратился в нечто иное как в белые холмы, которые и окружали весь дом. С крыльца вели две тропинки, одна вела в дом, а другая даже не в сад, а в далекую страну белых холмов. На скамейке опять грустил Нерукавин Петр Афанасьевич, он был одет довольно таки тепло и декабрьский мороз лишь трогал его щеки. Он вглядывался в щель сквозь зимний сад там он увидел проезжающие мимо кареты и много знакомых и незнакомых людей. В последнее время он стал очень часто на это место ходить, днем он смотрел на художества зимы, вечером на звезды и искал где бы увидеть звезду, которая наконец упадет. Нерукавин сидел в безмолвном забвении, вспоминал жизнь свою былую, от каких-то воспоминаний становилось тепло, от каких-то жутко и даже страшно. Подолгу он мог сидеть на месте этом, но его ждали дела домашние и дела по работе, в этом месте он не думал, о мире печальном, о мире материальном, он уходил ото всего этого, получал какое-то странное наслаждение.
«Ведь скоро день рождения…» вспомнил он вдруг, «Дожить бы еще…» – смеялся он про себя и про свои мысли. Наконец Нерукавин почувствовал жажду и холод, взял в руки трость, которую он стал таскать с собой совсем недавно, с глубокими мыслями шел он домой. Только открыл дверь пошел снег, обернувшись он подумал, как же все-таки хороша зима, войдя в дом, закрыв за собою дверь.
16
С той зимы прошло уже лет пять. Время как известно не будет стоять на одном месте, оно идет от начала и до конца и снова начинается. Весна меняет на лето, затем осень, зима и как известно весна. День сменяет вечер, затем ночь, утро и снова день. Люди рождаются, люди умирают и так уже прошло пять лет. Новые дома стали строить в этом городе, город стал процветать и в промышленности, и в индустрии. Построили железную дорогу и именно по ней ехал кучер Петрович. Ныне он уже не был кучером. Нерукавин пристроил Петровича к себе на фабрику и давал различные поручения и сейчас он ехал из города «А» в город «Д». Одна из остановок длилась двадцать минут и на одной из этих остановок он вышел из вагона подышать свежим воздухом, теперь он уже не был старой забулдыгой так и норовящей попросить на водку, теперь он был из господ. Индустриализация сделала свое дело, теперь он был Александр Петрович, на остановке он встретил старого знакомого почтальона Федора Ивановича, ныне он уже не был почтальоном, вел чуть ли не крестьянскую жизнь, был женат, разводил свиней, коров и прочее.
– Здарова, Петрович! – протянул руку Федор Иванович.
– Здравствуй, друг! – не смотря на свои достижения бывший кучер о них не сразу признался.
–Ну как ты хоть живешь?
– Да вот у Нерукавина работаю.
– Петрович, да я знаю, кучером. Бывал да только смотрю, одежда на тебе дивная.
– Эх, Федор, так ведь сейчас то я не кучер, я на машинке печатной работаю.
– Да ну тебя, а куда хоть едешь?
– К дочери своей, замуж выходит она.
– Ну поздравляю, Петрович!
– А ты чего? Приезжай к нам, я тебе и работенку там найду.
– Ну поживем, увидим. А ты теперь в господа Петрович вдарился?
– Ну что ты, Федор?! Ладно тебе.
– Ну хоть расскажи, как там жители живут, семья Нерукавиных, Любовы, ну как там все?
– Елки-палки… а ты ведь многого не знаешь. Госпожа Нерукавина еще лет пять как померла. Сына Павла мужу оставила, а Нерукавин то со служанкой Анечкой сошелся, вот так и живут.
– Да ну тебя, жалко госпожу.
– Дак вот Анечка еще двоих родила, Женечку мальчишку и Анечку дочку. Фирма то процветает, будь здоров. У нас Любов то женился на Анне Петровне Картышенко. Детей то вроде нет, но живет, растет, как будто сразу тройню родит, а то и четверню и пятерню.
– Ну ты Петрович, был всегда горазд на слово.
– Сестры у Любова так все и живут, детей имеют, только одно, мужей у них убили. Одного года два назад, а другого года три или четыре, не помню. Все живут они с братом. У обеих мальчишки Сашей назвали. Про сестер вдов много молвы течет. Ну сестры то без мужиков не остались. Вот был последний раз, бал у них состоялся, вот дали они размаху. Так натанцовывали, что будь здоров.
– А как Милон? Как родители его живут?
– Милон вообще загадка после смерти госпожи Нерукавиной. Он вообще с ума сошел. На войну Милона отправили и как не заставишь ни есть ни пить. И мучились там с ним, и мучились, а бой то начался, а он стоит на месте без движения, не двигаясь. Так его бедного и убили, видимо искал смерть на беду, так и нашел.
–Ой-ой, хороший был парень, ну что ж дескать сама судьба распорядилась. Как у вас тюремный министр, Твардовский?
– Ой, это были дела. Помнишь служивый то у него был? Да Макрат его еще звали.
– Да черт его знает, ну и что дальше?
– Да Макрат… Нельзя плохо об усопших говорить. Но не любил его, ох как не любил. После смерти его, министр Твардовский так и исчез, в народе поговаривали, что он его и убил, но в общем там все не сходилось говорили даже на теле деньги оставил он, так сказать схоронить как положено. А где деньги то? Закопали его на чем свет стоит, ладно хоть крест деревянный поставили, ладно хоть не в братскую могилу бросили. Твардовского в городе «Р» видывали вскоре после исчезновения, а потом вообще исчез, нигде и не слыхали. А он такие дела наделал в правительстве… Уж слухи ходили до монастыря. Молва пошла, что помер он, а затем, что за границей он, за рубежом.
– А как сестра его, Твардовского?
– Сестра его, дак че, живет на квартире с любовником, да ездит на балы к Любову. Он частенько их делает и приглашения расфуфыривает.
Далее Петрович рассказывал и про других жителей известных им и не упоминающих в рассказе нашем. Долго еще могли поразговаривать друг другу о жизни бывалой прошедшей за пять лет, но у Петровича паровоз уж должен был отправиться. Поправив сюртук, сел в свой вагон и паровоз двинул к своему пункту назначения по долгим долинам рек и лесам. Ведь на дворе была опять золотая осень. Кто знает, может не в том городе «А», а так в другом опять разворачиваются события, которые досконально меняют жизни у людей. Петрович рассказывал старому другу то, что видел, когда уезжал, а может когда он приедет, он не узнает свое рабочее место, ведь время меняет все на свете до такой степени, что даже садовод, посадивший семечку, через лет пять поглядит и скажет: «Да как же так?! Из маленькой семечки такое растение смогло вырасти».
То время, которое описывалось появлением машин, но пока еще ездили кареты по городу. За сотни верст, лет через пять будет ли Любов собирать балы и сестры его будут ли оттанцовывать на них, и рассказывать небылицы друг другу, так как будто не виделись много времени, а на самом деле видятся каждый день. Никак надоесть друг другу не могут. Или Анна Федоровна, бывшая когда-то служанка, ходить уже с мужем и смотреть на звезды, однажды мечтая. Придет ли Твардовский на могилу к Макрату, найдет ли он ее среди тысячи крестов и будет ли протоптана тропа в сад Нерукавина…