даровало оное Романовым.
Самое личное избрание Михаила доказывало искреннее намерение
утвердить единовластие. Древние княжеские роды, без сомнения,
имели гораздо более права на корону, нежели сын племянника
Иоанновой супруги, коего неизвестные предки выехали из Пруссии,
но царь, избранный из сих потомков Мономаховых, или Олеговых,
имея множество знатных родственников, легко мог бы дать им власть
аристократическую и тем ослабить самодержавие. Предпочли юношу, 30
почти безродного; но сей юноша, свойственник царский, имел отца,
мудрого, крепкого духом, непреклонного в советах, который
долженствовал служить ему пестуном на троне и внушать правила
твердой власти. Так строгий характер Филарета, не смятенный
принужденною монашескою жизнью, более родства его с Федором
Иоанновичем способствовал к избранию Михаила.
Исполнилось намерение сих незабвенных мужей, которые в
чистой руке держали тогда урну судьбы нашей, обуздывая
собственные и чуждые страсти. Дуга небесного мира воссияла над
троном Российским. Отечество под сенью самодержавия успокоилось,
извергнув чужеземных хищников из недр своих, возвеличилось
приобретениями и вновь образовалось в гражданском порядке, творя,
обновляя и делая только необходимое, согласное с понятиями
народными и ближайшее к существующему. Дума Боярская осталась на
древнем основании, т.е. советом царей во всех делах важных,
политических, гражданских, казенных. Прежде монарх рядил
государство через своих наместников, или воевод; недовольные ими
прибегали к нему: он судил дело с боярами.
Сия восточная простота уже не ответствовала государственному
возрасту России, и множество дел требовало более посредников
между царем и народом. Учредились в Москве приказы, которые
ведали дела всех городов и судили наместников. Но еще суд не имел
устава полного, ибо Иоаннов оставлял много на совесть, или
произвол судящего. Уверенный в важности такого дела, царь Алексей
Михайлович назначил для оного мужей думных и повелел им, вместе с
выборными всех городов, всех состояний, исправить Судебник,
дополнить его законами греческими, нам давно известными,
новейшими указами царей и необходимыми прибавлениями на случаи,
которые уже встречаются в судах, но еще не решены законом ясным.
Россия получила Уложение, скрепленное патриархом, всеми 31
значительными духовными, мирскими чиновниками и выборными
городскими. Оно, после хартии Михаилова избрания, есть доныне
важнейший Государственный завет нашего Отечества.
Вообще царствование Романовых, Михаила, Алексея, Феодора
способствовало сближению россиян с Европою, как в гражданских
учреждениях, так и в нравах от частых государственных сношений с
ее дворами, от принятия в нашу службу многих иноземцев и
поселения других в Москве. Еще предки наши усердно следовали
своим обычаям, но пример начинал действовать, и явная польза,
явное превосходство одерживали верх над старым навыком в воинских
Уставах, в системе дипломатической, в образе воспитания или
учения, в самом светском обхождении: ибо нет сомнения, что Европа
от XIII до XIV века далеко опередила нас в гражданском
просвещении. Сие изменение делалось постепенно, тихо, едва
заметно, как естественное возрастание, без порывов и насилия. Мы
заимствовали, но как бы нехотя, применяя все к нашему и новое
соединяя со старым.
Явился Петр. В его детские лета самовольство вельмож,
наглость стрельцов и властолюбие Софьи напоминали России
несчастные времена смут боярских. Но великий муж созрел уже в
юноше и мощною рукою схватил кормило государства. Он сквозь бурю
и волны устремился к своей цели: достиг — и все переменилось!
Сею целью было не только новое величие России, но и
совершенное присвоение обычаев европейских... Потомство воздало
усердную хвалу сему бессмертному государю и личным его
достоинствам и славным подвигам. Он имел великодушие, проницание,
волю непоколебимую, деятельность, неутомимость редкую: исправил,
умножил войско, одержал блестящую победу над врагом искусным и
мужественным; завоевал Ливонию, сотворил флот, основал гавани,
издал многие законы мудрые, привел в лучшее состояние торговлю, 32
рудокопни, завел мануфактуры, училища, академию, наконец поставил