Крепко держа поводок, старуха сделала первые шаги. Дэзи обнюхивал все вокруг, натягивая поводок. Вот и там, где заканчивалась ограда «полувиллы», он ткнулся во что-то носом. Старуха разглядела сложенный вчетверо листок писчей бумаги стандартного формата.
– Дэзи, это просто бумажка. Все-то тебе надо понюхать, – проворчала старуха и подумала, что бумажка совсем сухая, а ведь недавно прошел довольно сильный дождь. Значит, бумажка появилась здесь совсем недавно. Примечательно, что на этой улице в это время и в этом месте она никогда не встречала ни единой живой души.
Разумеется, она никогда бы не подняла пластиковый пакет с чем-нибудь (ежели таковой повстречался был на ее пути), более того, она бы даже никогда не пнула его, а лучше бы оттащила Дэзи и обошла находку стороной. Она очень боялась террористов и всяких их штучек, типа взрывных устройств, о которых читала в газетах и слышала по телевизору. Но это был просто совершенно сухой сложенный вчетверо лист бумаги, странным образом появившийся здесь в безлюдное время после проливного дождя. Старуху обуяло любопытство. Она оттянула Дэзи и, нагнувшись, подняла лист бумаги. Развернув его, она увидела на нем убористый текст, написанный от руки. Буквы были мелкими и кривыми. Старуха зашарила было по карманам, но вспомнила, что очки оставила дома. Снова сложив листок, она сунула его в карман курточки и сказала:
– Ты же знаешь, Дэзи, что я слепая курица. Придется прочесть написанное дома. Давай двигаться дальше.
Когда пришли в парк, старуха почувствовала, как она сегодня устала. Посмотрев в верные песьи глаза, сказала:
– Дэзи, ты не будешь против, если твоя хозяйка немного отдохнет вот на этой скамейке? Что-то я устала, а нам еще предстоит преодолеть целый парк. А ты немного побегаешь пока вокруг. Только обещай, что не будешь резвиться на цветах.
Она отстегнула поводок и плюхнулась на скамейку.
Дома старуха заварила себе кофе, а в собачью миску положила немного еды из пакета с нарисованной на нем радостной собачьей мордой. Глядя на Дэзи, аппетитно поедающего собачий корм, она время от времени делала маленький глоток из чашки, когда-то подаренной ей покойным мужем. В голове завертелись воспоминания. Ей стало грустно. Дэзи ткнулся носом в тапочки хозяйки и завилял хвостом. Так он делал всегда, когда замечал, что мысли хозяйки далеки от насущных забот. Между ними давно уже установилось взаимопонимание, природу которого старуха никогда не смогла бы объяснить, а пес об этом просто не задумывался. Старуха поднялась со стула:
– Ты прав, Дэзи. Я совсем забыла, что у нас есть листок бумаги с текстом. С ним нужно разобраться. Вполне возможно, что дело не стоит и выеденного яйца.
Она прошлепала в прихожую, где висела куртка, взяла находку и, снова усевшись на стул и нацепив очки, развернула бумагу. Вот те на. Текст был написан по-французски. В этом она была уверена, так как в гимназии изучала французский, хотя и помнила из этого языка совсем мало слов. Придется идти в комнату и рыться в старом книжном шкафу, где-то там был французско-немецкий словарь.
Найдя словарь, старуха стала листать его потрепанные страницы и записывать найденные значения слов на салфетке. Дело постепенно продвигалось. Самое начало текста вообще не вызывало затруднений, так как это был просто почтовый адрес некоего господина. Господин этот проживал в Германии и, судя по имени и фамилии, был немцем. Вот же есть образованные немцы (не чета ей), которые свободно читают по-французски. Далее шла смысловая часть записки (назвать это письмом трудно). Старуха поняла, что именно этому господину предназначены слова этой части записки.
Она продолжала трудиться. И чем дальше старуха переводила, тем бледнее становилось ее лицо, тем больше расширялись ее зрачки. Когда перевод был закончен, старуха так и осталась сидеть, оцепенев от ужаса, охватившего ее. Она не издала ни звука, и в маленькой квартире установилась гнетущая тишина, лишь изредка нарушаемая поскуливанием Дэзи.
2
Макс Вундерлих, частный детектив, уже три часа сидел в своем старом офисе на Шиллерштрассе. Словосочетание «офис на Шиллерштрассе» стало почти нарицательным в его устных общениях с клиентами и помощницей Мартиной Хайзе. Доходило до того, что Мартина, когда была в добром настроении, звонила ему по телефону и первые ее слова были примерно такие:
– Хай, Максик! Ты где? Как всегда, у себя на Бейкер-стрит?