— Да-а? — обрадовался я и подумал: «Что же Кузнецов не написал мне об этом?» — А где сейчас Анисим Петрович? Как найти его? — спросил я.
— А вы, Ананий Андреевич, идите в конторку и там найдете его. Инженер у нас тоже другой: того назначили на станцию, находящуюся в Белоруссии, недалеко от фронта. Может, мне проводить вас?
— Спасибо, — поблагодарил я. — Найду. А ваша фамилия Денисов?
— Точно! Я Денисов. Очень приятно, Ананий Андреевич, слышать, что вы помните и меня. А я-то думал… Сейчас я большевик. Веду сам небольшой кружок среди рабочих-подростков. В него входят три бывших ученика железнодорожного училища. Славные ребята; двое работают техниками на ремонте путей, а один — помощником машиниста. И они знают о вас, Ананий Андреевич: я и другие старые члены вашего кружка частенько рассказываем им о вашей работе. Алехин, помощник машиниста, связался с кружками железнодорожников станции Елец и Волово, больше, конечно, с молодежью.
Рассказывая, Денисов проводил меня до конторы мастера и, оборвав тихую речь, порывисто бросился в сторону и скрылся за паровозами. Я открыл дверь, запачканную местами темными пятками мазута, вошел в конторку, пропахшую табачным дымом. В ней сидело на лавках, приставленных к боковым стенам, человек пять рабочих в промасленных парусиновых блузах и два человека в форменных суконных, с медными пуговицами, тужурках. Последних я принял за машинистов. Слесари и машинисты показались мне сравнительно молодыми людьми, их лица были заметно возбуждены. Взглянув бегло на них, понял, что я своим приходом помешал их деловому и горячему совещанию. Их глаза задержались на мне. Остановил взгляд и Кузнецов. Я заметил, как его сердитое лицо сразу оживилось, радостно просияло.
— Ананий Андреевич! — воскликнул он. — Откуда так внезапно прикатили? — И, не дожидаясь моего ответа, вылетел из-за стола, крепко облапил мои плечи, поцеловал. — А я уж думал — и не увидимся, а вот опять встретились. Садитесь! А мы вот ругались здесь… Садитесь, садитесь, Ананий Андреевич! — И он подал мне табуретку. — Мы сейчас закончим деловой разговор, и я освобожусь.
Слесари и машинисты поднялись, за руку поздоровались со мной, называя свои фамилии. Из них никто, кроме Кузнецова, не состоял в моем кружке, но я их знал раньше, встречался с ними в депо, на улицах города, хотя и не был близко знаком с ними. Анисим Петрович наклонился ко мне и сообщил, показывая взглядом на них:
— Члены кружка, большевики. С ними еще при вас начал, по вашему поручению, вести работу Андрюша Волков. Да и вы их всех знаете, они были на одном вашем чтении брошюры Ленина «Шаг вперед, два шага назад».
— Припоминаю, — проговорил я.
— И комната в моем домишке была забита так людьми, что сесть негде было, — проговорил оживленно Кузнецов, держа руки на моих плечах и разглядывая меня. — А борода у вас, Ананий Андреевич, стала еще более дремуча, чем тогда… Ох, и не узнал бы я вас, если бы встретил на улице! — Он вздохнул, снял руки с моих плеч и сообщил: — Андрюша Волков погиб в сражении на Сане. Об этом я узнал от его сестры.
Кузнецов собрался еще что-то сказать мне, но его предупредил средних лет рабочий с рыжей крошечной бородкой, рябинками на продолговатом и сероглазом лице.
— Анисим Петрович недоволен мною и вот им, — и Силаев показал взглядом на Рябова, невысокого, широкоплечего, с высоким лбом и бритым круглым лицом человека: — Недоволен он тем, что я и Рябов уделяем много внимания парнишкам, работающим в депо. Он, как руководитель группы партийцев, говорит, что мы должны воспитывать политически их, а не обучать слесарному делу. Вот с такой его установкой, Ананий Андреевич, ни я, ни Рябов не можем согласиться. Вот до вас мы и спорили по этому вопросу с Анисимом Петровичем и с товарищами, разделяющими его точку зрения. У нас есть такие, к сожалению, слесари и токари, которые смотрят на подростков не как на своих учеников, а как на личных батраков. Разве это дело? Разве это честно? Один слесарь посылает своих учеников не только за самогоном, но и таскать воду для своей скотины и кухни, колоть дрова.
— К сожалению, такие есть, — проговорил Рябов. — И мы их терпим! А что вы скажете по этому поводу, Ананий Андреевич?
Я промолчал, внимательно поглядел на Кузнецова.
— Тогда вам, Григорий Фомич, надо идти в педагоги в железнодорожную школу. Вот так и будете обучать, — тихо, с заметной улыбочкой на пухлых губах проговорил Казанцев. — А у наших слесарей и токарей нет лишнего времени на такую педагогику. Поймите это. Подростки должны прислуживать мастерам и, конечно, приглядываться к тому, как работают мастера. И только! Достаточно для парнишек и того, что мы вовлекаем их в кружки, просвещаем… Это самое главное-основное для них.