— Правильно, Ефим, — поддержал неуверенно Кузнецов. — Мы это и делаем! Да и я, как мастер депо, не могу допустить опытных слесарей и токарей уделять время на обучение подростков: пусть они, как сказал Казанцев, сами приглядываются к работе старших и учатся у них. Этого им, повторяю, никто не запрещает. Да, да! Никто не запрещает! И мы, старые рабочие, когда были парнишками, прошли такой путь.
— Все это так, Анисим Петрович… Знаем, что вы мастер депо, — нарушил возбужденно молчание Рябов, — но вы и председатель нашей партийной группы. А раз вы являетесь им, так извольте, Анисим Петрович, правильно, по-партийному, и рассуждать!
— А вы, Захар Данилович, правильно? — спросил недовольным тоном Кузнецов.
— Думаю — да! — ответил Рябов, и на его большом лбу собрались недовольные морщины, глаза потемнели и ушли глубже под густую лобную кость. — Да, недоволен! — подчеркнул он, подумал и обратился ко мне: — Ананий Андреевич, скажите: надо обучать молодежь технике или не надо?
— Сама научится! — бросил высокий костлявый рабочий и, поглаживая светлые усы, закурил папироску. — Я три года, Рябов, пробыл на побегушках в депо, а ты хочешь сразу парнишек сделать квалифицированными. Нежизненно!
— Первая наша заповедь — это втянуть молодежь в политику. Верна такая установка, Ананий Андреевич? — спросил уже недовольным тоном Анисим Петрович. — Подготовить ее к революции, а революция, пишет Ленин, не за горами — на пороге.
— Вот для победы ее, Анисим Петрович, и потребуются квалифицированные во всех областях новой жизни рабочие. Это неоспоримый факт! Если их у нас не будет, то мы можем и не удержать в своих руках победу, власть! — возразил твердо и убежденно Силаев и задержал опять взгляд на мне, как бы спрашивая: «А что же вы, Ананий Андреевич, ничего не скажете?»
— Партийное воспитание, — начал я осторожно, чтобы не обидеть Кузнецова, руководителя партийной группы, — является первой заповедью. Идеи партии — мировоззрение рабочего класса и всех бедняков. Против этого возражать нельзя, Анисим Петрович. Вы глубоко правы! И глубоко правы и сторонники быстрого технического обучения молодежи. После революции, после того как пролетариат и крестьяне возьмут власть в свои руки, они станут во главе огромнейшего государства; это государство потребует от них, особенно от рабочих и членов партии, технически образованных токарей, слесарей, машинистов, военных специалистов, экономистов и чиновников и т. д. Это несомненно так! Ведь после революции, когда власть будет в руках пролетариата и крестьян, буржуазная интеллигенция — инженеры, офицеры и всевозможные специалисты и ученые — могут оказаться нашими врагами, не пожелают служить нам? Может это быть или не может? Конечно, может этого и не быть, но мы, большевики, обязаны предвидеть это.
— Так и станет… буржуазная интеллигенция войной пойдет на нас, — поддержал горячо меня Силаев.
— Она просто озвереет против нашей власти, — сказал Рябов.
— Все это мы обязаны, товарищи, предвидеть, готовясь к захвату власти, к революции, — заключил я и продолжил: — Уверен, что Анисим Петрович, как председатель партийной группы депо, не станет мешать передовым рабочим и партийцам в техническом обучении молодежи, так как обучение молодежи дело глубоко партийное. — Я поглядел на Кузнецова, сильно смущенного моими словами, и на его сторонников, недовольных моей защитой взглядов Силаева и Рябова, закончил: — Товарищи, все ясно, для такого вредного для дела спора нет почвы. И вы, пожалуйста, не тратьте драгоценное время на такие ненужные совещания и собрания. Помните, что уездная Россия уже не та, что выведена в повестях «Городок Окуров» и «Уездное», — в уездах есть пролетариат… И он поведет Россию за пролетариатом Петрограда и других крупных промышленных городов.
— Согласен, — промолвил Кузнецов. — Да я и особенно не возражал против обучения молодежи. Уж больно много поступает в депо больных вагонов и паровозов. Вот я вчера и разошелся, поругался с Силаевым и Рябовым.
— Как мастер паровозного цеха, — заметил Силаев.
— А не как, хочешь сказать, большевик? — обидно спросил Кузнецов. — Нет, и как большевик… — возразил он и пожаловался: — Ведь на меня, как вы знаете, администрация узла чертовски нажимает… Что нажимает — грозит!