Собрав тело в два мешка, скоро увидел приготовленные для траура саван и свечи.
– Пойдём, Сцепень Семилетов, в миру Фёдор. Будем тебе новый дом под крестом справлять.
Лишь к вечеру пробил Лихолетов мерзлую землю, а расстелив сукно, заметил две записки. Первая ожидаемо была молитва за упокой, а вторая личная для Артёма. Не вольный могильщик принялся ножом освобождать ледяную плоть от одежды, а позже складывать сложную мозаику. Окончательно потерявшись в темноте, просто сгрёб непонятные куски в кучу лопатой, забив голодное брюхо останками.
– Молитву прочитаю твою завтра, не вижу ничего. От себя лишь скажу другое. Каков не был твой путь, что закончился на острове, ты видел жизнь во всех красках и грязи. Правильные твои шаги были или нет, пусть судит твой бог. Но Я буду скучать по твоим выходкам и каверзам. Они крепили мою веру и терпение. Пусть Мать смилуется над тобой и проводить за Грань. Покойся с миром, родич.
В тепле, растирая озябшие пальцы, единственный житель острова рассматривал фигурку Мары, Вспоминая миг встречи и её улыбка, лицо озарилось мечтаниями о новой встречи. Его мечты потеснило ворчание домового.
– От епишкины поросята, прости хранитель дома, задумался, а еда уж остыла. Сейчас разогрею, перекушу быстро да на твою долю выделю.
****
С надеждой выглядывая из окна, Артём жаждал увидеть белую тень Полуночницы, хоть сам и понимал, её время после после вечерней зорки. Наспех перекусив, приготовился изучать молитву за упокой. Морщась, будто от зубной боли, выговаривал заумные слова, тем не менее подмечая глубокий смысл. За вычурным слогом пряталась надежда. Закончив с молитвой раскрыл личное послание.
"Если читаю я свои каракули, то уже весной уеду с этого проклятого места, купив себе свободу и прощение. Если нет, то даже рад, что так все случилось. Хоть ты мне и не доверил свое истинное имя, не злюсь, ибо понимаю, каждому встречному-поперечному такое не сообщают. Даже вижу, как ты трижды обходишь дом, стучась во все окна и стены. Заветы предков запрещают тебе войти в дверь без разрешения. Живи с миром, родич. В доме, где ты нашёл записку есть подпол, там Я сложил весь добрый инструмент с поселка тебе назло. Прости дурака, но наше противостояние дало мне сил продержаться эту осень. Прощай, Артём, и не поминай лихом, надеюсь ты соберёшь свой род. У меня есть внучка Акулина, в городе L-ск, если сможешь, помоги. Сгинет она без правильной руки, сын мой пропойца, а она почитай сирота при живом родителе. А ещё, я все это время гадил возле твоего сарая, так что по весне обо мне еще вспомнишь. "
– Вот паскуда. – с грустной улыбкой воскликнул арестант. – Ничо, я твое дерьмо на компост пущу и цветочки у твоей могилки им накормлю.
Затем дополнил свою коллекцию резных фигур сердцем тьмы.
****
Каждый погожий день выходил в лес на снегоступах. Себя Артем уверял, что на охоту, но порой даже лук забывал. Снежная красавица не выходила у него из головы. Долгие два месяца маялся арестант, пока февральская вьюга не принесла весть. В окно метнуло снегом, а калитка заскрипела. Накинув на плечи шкуру, Лихолетов поспешно вышел в кромешную тьму из снежинок. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, но он знал, что она прячется в десяти шагах за бураном. В груди приятно заныло, а в горле стоял ком переживаний от нежданном визите.
– Я искал тебя в лесу. Ждал встречи, особо не надеясь на твое благодушие. Ты прекрасна. – в ответ услышал лишь легкий смешок.
– Не ищи меня смертный, Я сама приду, когда посчитаю нужным. Дедушка зол за твои проделки и дерзость. А за подарки благодарю. Новый люд редко мне делает подношение. Но ты другой, из старых… -тьма расступилась, чтобы пропустить вперед Полуночницу. Её наряд приобрел серые-белые полосы, как ярморочный столб для катания ребятни, корона уступила место маленькой диадеме, а на груди красными капельками блестели бусы из рябины. -. Увижу, как снежную бабу лепят, рассержусь. Пришла сказать, что меня смутил твой взгляд в ночь суда, ты смотрел без страха и упрека. Я видела лишь восторг. А теперь прощай.
Ветер метнул в лицо пригоршню снега и мелодичный смех ледяной княжны. Артем разлепил глаза и улыбнулся. Позже махнув рукой, вернулся домой.
На смену сеченским (февраль пр. авт.) метелям пришла капель и первая зелень, пока не время березня, потому можно напиться сладковатого сока полосатой красавицы. Солнце слепило глаза, холод пробирал до ниток, но Мать-земля задышала, после долгого сна, а местами из-под сугробов появились проталины. Лес наполнялся звуками пробуждения и журчания ручьев. Седмица всего прошла, а все изменилось до неузнаваемости. Даже вечнозеленые елки будто налились внутренним светом, готовясь дать новую жизнь.