— В том, что он родился, — усмехнувшись, ответила Юля. — В том, что его родители — грешники.
— Так пусть бог и наказывает его родителей, а не младенца! Но родители-то живут и благоденствуют, а их ребёнок умер!
— Смерть ребёнка и есть наказание его родителям за грехи. А ребёнок прямёхонько попадёт в Рай и станет ангелом, помощником божьим. Смерть — это не наказание по христианской морали, а призыв божий. И если человек при жизни много терпел горя, страданий, да ещё и умирает в муках, то этим он уже очищается от грехов и после смерти попадёт прямо в Рай, минуя чистилище.
— Да, хитро закручено. Выходит, большой грешник должен жить долго и счастливо. Богу он не нужен. Бог от него отвернулся. А праведник должен страдать при жизни и умереть в муках, так как угоден богу. Интересная философия, какая-то садистская! Выходит ранней и мучительной смерти все должны радоваться. Как же! Бог призвал досрочно своего избранника! Какое счастье! Но почему-то все плачут.
— Ты всё упрощаешь, — возразила Юля. — У Высшего Разума своя логика. Нам её не понять, простым смертным. Поэтому ты напрасно стараешься всё втиснуть в рамки добра и справедливости.
— Ха! А это уже удобное прикрытие для всего, что не логично и несправедливо. Это уход от ответа, это запрещённый приём, вроде удара ниже пояса! Просто в христианской морали не сходятся концы с концами, вот церковники и напускает туману, изворачиваются. На простачков всё рассчитано. Шито белыми нитками! Не хочу я жить в Раю. Там наверняка скука адская! Никаких тебе развлечений, никто не грешит, кругом одни праведники, кошмар!
— Дурачок. Там вечное блаженство, — мечтательно произнесла Юля.
— Вечное блаженство тоже приедается. Нельзя быть счастливым вечно. Иначе это будет уже не счастье, а привычное состояние.
— Вот потому, наверно, души оттуда и возвращаются периодически на Землю, и вселяются в людей, — усмехнулась Юля.
— Ну, знаешь! Это уже ни в какие ворота не лезет!
— Не лезет и не надо. Тогда живи, дурачок, и радуйся, и не думай об этом. Иначе свихнёшься.
И она нежно поцеловала супруга.
— Пошли-ка спать, котёнок, — предложил Сергей. — На ночь философствовать вредно. Потом не уснёшь.
— Пошли, — согласилась Юля.
Диспут
США, Флорида, вилла Раковских.
В пятницу после обеда шёл дождь. Отдохнув часок в «гроте», Александр вышел в холл и увидел дедушку с незнакомым мужчиной. Тот был с бородой и в рясе. Они играли в бильярд и о чём-то беседовали.
«Наверное, поп», — подумал Александр и поздоровался.
— Здравствуй, здравствуй, сын мой, — произнёс священник. — Как дела? Как школа? Как успехи?
— Нормально, — ответил Саша. У него не было особого желания разговаривать с незнакомым человеком, тем более с попом.
— Познакомься, — предложил дедушка, — это местный православный священник, отец Никон. А в миру — мистер Ник Коллинз.
Александр молча кивнул и опустил глаза, уклоняясь от дальнейшего разговора. Он не понимал, что связывает дедушку и этого попа, но любопытство задержало его в холле. Саша сел в кресло и взял со стола красиво иллюстрированный журнал «Америка».
Листая журнал, он стал прислушиваться к их прерванному разговору.
— … Не можем мы корректировать Библию в угоду чьим бы то ни было, пусть даже самым благородным намерениям, — продолжал отец Никон. — Мы можем только трактовать то, что в ней написано, разъяснять, как умеем. Мне тоже не всё кажется там логичным и понятным, но это дошло к нам через века, через столетия и мы не в праве менять что-либо. Церковь держится на догматах и сильна именно ими. А если мы начнём переписывать Библию, как кому вздумается, то от веры ничего не останется. Именно эта нелогичность и непонятность часто привлекает людей, заставляет их задумываться, искать ответа, советоваться с нами — слугами господними. И бывает что-то, что было непонятно вначале, вдруг становится ясным, раскрывает свой глубокий и тайный смысл верующему. Это ваша мирская наука стремиться всё втиснуть в рамки логики, законов физики, математики, а церкви это не нужно. Церкви нужна вера.
— Да, но если церковные догматы будут более логичны, более обоснованы, если они не будут противоречить данным науки, то они будут обладать большей силой и привлекательностью, — возражал дедушка.