Люди в общем то довольно специфичны. Радость – всегда вместе, а вот проблемы ты будешь решать в присутствии своего склонившегося над тобой одиночества, которое легонько обнимет тебя за плечи. Впрочем, давно известная всем реальность обстоятельств. Возможно именно оно, одиночество, останется с тобой до конца твоего пути. Может быть просвет, который ждет тебя впереди не так далек? Что там говорят «таро»?
XXVIII
Ты знаешь, мне так горько
С глотком будущим
Больно, обидно, досадно, грустно
Вот взять бы, просто принять таблетку
И уехать в осень
В тот сентябрь, который горит в моей «крыше»
Сесть рядом, вспомнить тот кофе
Дождь проливной и твои губы
Такие нежные, вкусные
Твои губы
С каждой осенью все «крепче»
С каждой последующей весной легче
Меняются губы
Но уже не такие нежные,
Не такие родные
С каждым разом грубее и «жестче»
Кажется, всю нежность оставил в той осени
В твоей, моей, нашей осени
Себя так же оставил
На той скамейке – бросил,
Закурил, задумался, вышел
Вышел, из бездны падая в пропасть
Уехал, город сменил
Имена менялись одно за другим
Я менялся
Взгляды другие
Глаза напротив уже не такие
Не станут мои мысли другими
Будут красивые и молодые
Любить, отдавать без остатка
Только «начёрту» мне это надо?!
XXIX
Я совершенно запутался в человечности
Пороки пороками. а жалость горьковата на вкус для двоих одновременно
Я хотел бы оставить ночной романтизм как букет сирени,
Забытый к утру на скамье в углу сквера
Где мы шагали при свете сверчков
Я оставлю тебе сладость моментов в фотоальбоме под номером ноль
В унисон вместе с ветром останусь в прикосновеньях и сновиденьях
Открыв глаза, ты поймешь,
Что глава дописана,
Документы подписаны
И рейс через пять часов
Когда-нибудь свидимся, встретимся
Но это уже совершенно другой пролог
2 декабря. Паршивый месяц. Паршивый год. Он курил в открытое окно и не понимал почему всё так, а не иначе. Снег кружился и его мысли вместе с ним молниеносно устремлялись и неслись вихрем над бездной, подобно душе, оказавшейся на втором круге Ада по Данте.
Он любил её. Любил её и тому были доказательства. Но также он понимал, что ненавидит её как те самые неприкаянные ненавидят своё пристанище.
Забвение реальности Part 1
Гарвард. Штат Массачусетс.
Приглушенный свет лампы светил над рабочей поверхностью Майкла, когда на его мобильном раздался негромкий звук установленный на определённое время. Это означало, что уже 5:40 a. m. и пора собираться.
Всю ночь он долго и продолжительно работал, не открывая даже новостной ленты.
Неспешно приподнявшись Майкл направился под струю ледяной воды, чтобы привести себя в чувства после огромного пласта усвоенной им информации. Кофемашина уже наполнила чашку до верха и верно ждала своего обладателя. Ополоснувшись он принялся за кофейную церемонию, распахнул окно, закурил и удовлетворительно выдохнул.
Погода стояла тёплая, поэтому Майкл погладил светлую рубашку на скорую руку и двинулся к выходу. Кондиционер в автомобиле напрочь отказывался от своей работоспособности, поэтому пришлось томиться не только в длинной пробке, но еще и в душной кабине.
– Хорошо хоть завелась, спасибо и на этом – чуть слышно произнёс он, выжал педаль сцепления, тронулся и проехал метров пятьдесят.
Майкл Кор был студентом одной из лучших медицинских школ мира. Систематически подрабатывал в различных отраслях этой большой и трудоёмкой науки. Был знаком со многими выдающимися докторами – ассами своего дела и очень гордился этим. У него несомненно была цель, но немного другая, нежели Вы уже успели себе обрисовать, что-то вроде блестящего хирурга, проводящего двенадцатичасовые операции по пересадке сердца и почек. Да, конечно может быть ему и хотелось этой всеобщей признанности, но он понимал, что не дотягивал до подобного уровня. Среднестатистический студент, ничего выдающегося, примечательного или же наоборот.
Этот человек очень любил читать. У него была целая кладезь различной литературы, всевозможных газетный вырезок и статей. Часами просиживал в библиотеках, строя свой определённый мирок, фантазировал, да и сам пытался, что-то писать. Библиотеки, особенно с историей вносили в него определённый романтизм, эта была отдельная другая жизнь, которую он никому и никогда не показывал. Существовал там самостоятельно. Многие даже не подозревали об этом его увлечении. Он был довольно коммуникабельным, но не многословным. У него было много знакомых, с которыми он систематически посещал бары, пабы и тому подобные места, но совершенно не было друзей. Довольно часто Майкл светился на несанкционированных гонках в подворотнях на своей старенькой развалюшке подвергая свою жизнь опасности. Хорошее было место для романтических знакомств. За это он и любил этот риск.