Наконец-то блеснуло счастье: «Союз студенческой молодежи» предоставил мне место в общежитии! Сеняк, окраина Белграда, на улице Косте Главинича. И вот, после занятий по гистологии в лаборатории, размещавшейся в «Старом Университете», напротив «Управы Града Београда», а проще — жандармерии — «Главнячи», я отправился на новое местожительство.
В комнате на втором этаже стояло семь коек. Из жильцов пока никого не было. Пристроившись у своей тумбочки, я стал перерисовывать начисто все, что увидел в лаборатории через микроскоп, — строение клетки печени.
В комнату вошел приземистый студент, видимо, старожил. Я привстал, представился:
— Студент первого курса медицинского, Александр! Тот глянул на меня изучающе и, молча кивнув вместо ответа, прошел к своей койке. Продолжая свою работу и сидя поэтому спиной к комнате, я слышал, как он разделся, открыл тумбочку… «Буль-буль-буль…» — услыхал я, как что-то льется. Затем приближающиеся шаги и… бух! — стукнула поставленная передо мной, рядом с чертежом, алюминиевая поллитровая кружка, до половины наполненная красным вином. Я обернулся: рядом, в одних трусах, стоял этот старожил с очень волосатой и широченной грудью. С полупустой бутылкой.
— Пей! — не терпящим возражения тоном сказал он. Я достал свою кружку и поставил рядом. Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и опорожнил в нее остаток бутылки. Мы чокнулись и выпили залпом.
— По нашей традиции только так положено знакомиться! — изрек он поучительно. — Я — Борисевич. Но здесь меня величают «Полковником». Студент четвертого курса медицинского. Приятно, что мы — коллеги. Подрабатываю боксом, о чем говорит моя переносица.
При этих словах Полковник пальцами сперва расплющил свой нос, затем растянул его и кончиком коснулся одной, затем другой щеки. «Виртуоз!» — восхитился я.
— Парень ты здоровый. Вдобавок, первокурсник. Будешь у меня «мешком».
— Чем-чем? — не понял я. — Мешком! — повторил он. — Это снаряд такой, но нет денег на его приобретение, да и вешать негде. Я на тебе тренироваться буду… И тебе полезно, и мне необходимо, чтоб не терять формы.
— Я же в боксе ничего не смыслю! — попробовал я увильнуть от такой не очень-то приятной перспективы.
— Эт-т-то ни-че-го-о-о! — растянул Полковник. — Я тебя подучу. Совершенно бесплатно. Да еще при каждой моей победе на ринге тебе будет причитаться четверть моей премии.
Тут дверь отворилась, и в комнату ввалилась шумная ватага, — пришли постояльцы. Впереди — маленький, с огромной лысиной и длинным носом на бледном лице, студент. Остановился как вкопанный, начал водить носом во всех направлениях, смешно вытягивая вверх и чуть вперед свою гусиную тощую шею:
— Чую-чую-чую!… Чую неповторимый запах присутствия Бахуса, да будет благословенно имя его во веки веков, аминь! — произнес он торжественно и, как ищейка, стал на цыпочках подкрадываться к моей тумбочке. Заглянув в наши пустые кружки, он с явным осуждением уставился на нас и произнес с напускным негодованием:
— Нет, я вас спрашиваю: что это значит?.. Без общепризнанного «ксендза» и его благословения вы осмелились своим одиночеством осквернить величайшее таинство?! Немедленно же оплатить индульгенцию и приступить к покаянию! На всех законных основаниях, согласно параграфам уголовного и общественного кодекса, священнейших правил нашей кельи приказывает вам это всеми единогласно избранный ксендз, студент четвертого курса юридического факультета, любимец и последователь гениальнейшего оратора всех времен — Марка Туллия Цицерона. Того Цицерона, который вежливо, но убедительно, обращаясь к сенаторам и называя их «патрес конскрипти», в речах своих — «орацио прима, секунда, терциа и кварта» — требовал изгнать хитрейшего и коварнейшего Катилину или, ну, хотя бы обезглавить его ликторами… Да будет мир праху твоему, мой великий праотец и учитель!.. Итак, я жду!
Пока Ксендз произносил эту длинную и витиеватую речь, Полковник успел извлечь из своих брюк тощий кошелек и торжественно звякнуть о тумбочку металлическим динаром. Скрепя сердце, положил и я, как виновник торжества, два динара. Это вызвало всеобщее одобрение, и каждый внес свою долю. Я, как новичок, а следовательно неопытный, был оставлен в комнате вместе с предусмотрительно ранее раздевшимся Полковником: ждать, пока тот натянет одежду, буйная ватага отказалась: