Каждым позвонком ощущая взгляды охранников и посетителей, склоняюсь над стендом с помадами. Продавщицы с любопытством разглядывают мой прикид, но ничего не говорят. А вот секьюрити в явном смятении: понимают, что реагировать как-то надо, непорядок же… Вот только как? Все-таки жара притупляет бдительность и настраивает на более расслабленную волну.
Наконец один из охранников — симпатичный «окостюмленный» молодой человек — приближается ко мне, тщательно пытаясь скрыть направление своего взгляда. Но как его скроешь? Секьюрити упорно косит мне в декольте и смущенно откашливается:
— Простите… — начинает он неуверенно.
— Прощаю! — бодро отзываюсь я, эротично водя по губам помадой-тестером.
— Это что — все, что на вас надето?
— Да, — игриво отвечаю я.
А что: каков вопрос, таков и ответ. Это действительно все, что на мне надето сегодня вечером.
Охранник не находится, что ответить. Я спокойно докрашиваю губы тестером, брызгаюсь халявными демонстрационными духами и горделиво дефилирую на выход. Итог: голый шоппинг удался, из ЦУМа меня не выставили.
Возле Большого театра меня ожидает коллега — для дальнейшей совместной программы. Выглядит она просто роскошно: яркая блондинка в золотистом парео поверх розового с золотом купальника. Если бы я была мужчиной, то немедленно влюбилась бы. А вот если бы я была полицией нравов, то наверняка задержала бы подружку за эротическую провокацию в общественном месте.
Но полиции нравов у нас либо нет, либо в такую жару она в отключке. Во всяком случае мы беспрепятственно шествуем по самому центру вечерней Москвы. Прохожие на нас, конечно, поглядывают. Но не с большим любопытством, чем обычно поглядывают на хорошеньких женщин.
Следующая часть pre-party — ужин в «приличном» месте. Мы направляемся в ресторан при отеле «Националь» — леди с хорошим вкусом и толстым кошельком ужинают там.
Дверь перед нами распахивают два вышколенных швейцара во фраках — прямо как в кино про высшее общество. Из недр заведения веет холодом, с кондиционированием там явно все в порядке.
— Вы заказывали столик? — любезно осведомляется мэтродотель.
— Нет, мы просто мимо ехали и решили немного перекусить, — старательно изображаем мы хозяек ночной светской жизни.
— Тогда я вам не советую, дамы, — вежливо качает головой мэтр. — Места есть, но у нас кухня работает только до 11. Раз вы не делали предварительный заказ, то для вас просто не успеют приготовить ничего свежего. Только если разогреют то, что есть. Но вас же это не устроит…
Мы важно киваем: конечно, не устроит! Мол, мы едим только все самое свежее и по спецзаказу — тем более, в такую жару.
— Попробуйте с другого торца зайти, — советуют швейцары, — там ресторан класса «люкс» и работает круглосуточно.
Мы благодарим за совет и прощаемся. Вывод: если бы мы заказали столик заранее, нас бы пустили за него и голышом.
Направляемся в Камергерский перулок — пешеходная зона, вдоль которой вытянулись уличные веранды ресторанчиков. Прямо Копакабана какая-то или Ocean Drive в Майами! Столики под открытом небом, звон бокалов, громкий смех, непринужденные знакомства — здесь особенно чувствуется новый «курортный» дух Москвы.
Выбираем «статусный» ресторанчик с паназиатской кухней. Жаль, все столики на улице заняты, а идти внутрь не интересно. Мы же хотим созерцать гуляющую толпу — и чтобы она созерцала нас.
Но вот удача — столик на троих, а за ним всего один мужчина — симпатичный. Подходим:
— Извините, а можно к вам присесть?
— Oh, no-no! Sorry, I don’t need any service like that, I’m just waiting for my friends (О, нет-нет! Простите, но мне не нужны подобные услуги, я просто ожидаю друзей.)
Понятно: он иностранец и принял нас за путан. Что, если честно, при нашей форме одежды совсем не удивительно. Я обращаю внимание, что он еще перед нами и извинился за то, что ему сейчас не нужны наши услуги. Вот это я понимаю — буржуйское воспитание!
Мы смеемся и уверяем его, что мы не на работе — во всяком случае, не на той, о которой он подумал. Обещаем, что отужинаем за его столиком по быстрому, а, как только повятся его друзья, освободим им место. Экспат на удивление быстро нам верит и покорно смиряется с нашим полуголым присутствием. За ужином мы еще и мило болтаем по-английски. Прохожие, конечно, нас разглядывают, но ни одного слова осуждения до нас не долетает, как мы ни напрягаем слух. А один гуляющий с дамой мужчина, поравнявшись с нашим столиком, даже одобрительно указывает на нас своей спутнице: