Цель была достигнута, поэтому я тут же подал рапорт об увольнении по собственному желанию, чем немало порадовал некоторых своих «друзей», так как они были уверены, что меня опять придется увольнять без моего волеизъявления.
Охрименко и кадровики (во главе с В. В. Микеровым) сделали всё, чтобы моё увольнение было незаметным для аппарата УВД. Мне просто предложили расписаться в приказе об увольнении и сделали вид, что не знают меня. Не только проводов — хотя и формальных, но обязательных для работников моего уровня — не было, но даже спасибо никто не сказал за мои тридцать лет службы, в том числе почти пятнадцать лет на должности руководителя отдела ООП с учётом его реформирований и изменений названия должности. Ни один человек столько лет не занимал эту должность в УВД Архангельской области. По-человечески всё это я воспринял тяжело, хотя и понимал, что от этих руководителей другого нельзя и не нужно было ждать.
А самым смешным, если не сказать издевательским, со стороны государства было то, что работникам милиции обязательно вручались медали за 10,15 и 20 лет службы, а вот за 25 или 30 лет, а тем более при увольнении на пенсию, никакие награды не полагались. Это алогичная, парадоксальная ситуация существует уже много лет, с тех пор как Хрущёв посчитал слишком жирным для работников милиции награждение их орденами Красного Знамени за выслугу лет, как правило, при выходе на пенсию, что делалось в обязательном порядке до Хрущёва. Орден отменили, а ввести вместо него награждение какой-нибудь медалькой или знаком забыли или просто посчитали лишним.
При расчёте с УВД у меня отобрали форменное милицейское меховое пальто, которое я носил несколько лет, и потребовали валенки, полученные мной лет тридцать назад, — когда я был чуть ли не лейтенантом, — от которых и след-то простыл. Поэтому пришлось искать им замену и возвращать в УВД, чтобы не числиться в должниках. В США, например, полицейскому, уходящему на пенсию, оставляют в собственность служебный дом и служебную автомашину, которой он пользовался до увольнения. А у советского (и российского) полковника милиции умудрились отобрать валенки, которых у него по определению уже не могло быть.
2 августа 1995 года я был уволен, а 3 августа 1995 года начал работать как индивидуальный предприниматель в сфере оказания юридических услуг. О своём предпринимательстве и о лицензии на оказание юридических услуг (таковые в то время были) я позаботился заранее.
Итак, я стал частным юристом. Елене оставался год до пенсии, но она ушла со своей работы, и мы вместе взялись за новое для нас дело.
Прежде всего мы занялись поисками помещения для своей деятельности, искали подешевле, так как никакого стартового капитала у нас не было. Слава богу, у меня к этому времени была уже приемлемая для начала работы нормативная база: кодексы, иные основные нормативно-правовые акты, а главное — опыт юридической работы в милиции, да и в облсовете.
При попытке арендовать помещение, принадлежащее мэрии, на улице Попова сразу же наткнулись на откровенное и наглое вымогательство взятки. Арендой в это время в мэрии командовал небезызвестный П. Лихачёв, занимавший должность начальника отдела договоров департамента муниципального имущества, который через пару лет справедливо был осуждён за взятки. Его не остановило даже то, что я — бывший работник милиции, полковник и бывший депутат облсовета.
Лихачёв установил плату за просимое помещение, в несколько раз превышающую установленный самой же мэрией норматив, и не уступал ни копейки, пока я не обратился непосредственно к мэру с жалобой, после чего плата была тут же снижена до нормы.
Помещение на улице Попова оказалось тесным и вонючим в прямом смысле слова, поэтому вскоре мы переехали на улицу Карла Маркса, 31, где арендовали довольно большую комнату и где не стыдно было работать с посетителями.
У меня было юридическое образование, опыт юридической работы, но быть юристом-консультантом, представлять людей в судах, не замыкаясь в рамках конкретной отрасли права, — это было достаточно смело. Поэтому какие-то ошибки поначалу были неизбежны, несмотря на моё старание тщательно готовиться к судебным процессам и консультировать по предварительной записи на приём, выясняя при этом проблему, с которой клиент придёт ко мне. Это позволяло быть достаточно подготовленным к разговору с посетителями.
Начало моей частной работы в сфере юридических услуг совпало по времени с бумом массового нарушения трудовых и жилищных прав людей, возникновением проблем с вкладами в различные банки и финансовые пирамиды и их банкротством. Да и внутренняя обстановка в стране объективно способствовала лавинообразному пробуждению активности людей и их желанию защищать свои права. Люди стали понимать, что надеяться на защиту государством их интересов уже нельзя. Наоборот, всё чаще возникала необходимость защищаться от государства. Всё больше люди нуждались в юридических услугах, но особой конкуренции среди юристов, включая адвокатов, не было, так как, во-первых, работы хватало всем, и, во-вторых, юристов было недостаточно. Существовала, хотя и слабая, лицензионная преграда, формально требующая двухлетнего стажа юридической работы. Но уже лет через восемь-десять обстановка резко изменилась: лицензионная система к этому времени была отменена, и на рынок юридических услуг хлынул безразмерный поток позавчерашних школьников, успевших получить дипломы различных «юридических» вузов, факультетов, колледжей и т. п., вроде действующего в Архангельске международного Института управления. Эти «юристы» в массе своей, не имея опыта практической работы, до предела заполнили количественную потребность в юристах, обрекая себя и других участников рынка на простои и потерю заработка.