Как уже говорилось, учился я неважно, так как запоем читал книги. Дело дошло до того, что на одном из уроков в третьем классе у меня отобрали книгу «Фауст» Гёте, от чего все учителя офигели, а директор вызвал мою мать на педсовет. Конечно, я тогда не понимал философского смысла «Фауста», но стихотворное изложение мне очень нравилось. Примерно за четвёртый-седьмой классы я прочитал всего Шекспира, Шиллера, от корки до корки всего Горького и многих других авторов того же уровня, включая книги «Школа злословия» Шеридана, «Тысяча и одна ночь», и т. д. и т. п.
Очень любил читать произведения некоторых грузинских писателей: Константина Гамсахурдия, Александра Казбеги, Ильи Чавчавадзе и других, а книги «Давид Строитель», «Бесики» (А. Белиашвили), «Витязь в тигровой шкуре», «Великий Моурави» (Анны Антоновской) и некоторые другие занимали почётное место в моей библиотеке.
Учителя таких, как я, — а нас было большинство, — недолюбливали, носились только со своими любимчиками-отличниками, а на нас особого внимания не обращали. Тёплые воспоминания сохранились лишь о преподавателях географии (Лариса Дмитриевна), английского языка и труда (так называлось практическое обучение навыкам работы со столярными и слесарными инструментами). В труде я превзошёл многих: в четвёртом классе мог запросто сделать настоящую табуретку, овладел слесарным инструментом, сверлильным и токарным станками по дереву. Занятия у нас проходили в мастерских, прекрасно и богато оборудованных для школы авиазаводом. Более того, часто после занятий в классе я отправлялся в эти мастерские и с удовольствием работал там до вечера. Ну а в пятом-седьмом классах (это уже в школе № 97) я возглавлял бригады ребят по ремонту школьной мебели. Такие бригады создавались почти во всех школах на две-три недели во время школьных каникул. Думаю, не одному мне навыки, привитые на уроках труда, помогли во взрослой жизни.
Забыл сказать, что четвёртый класс явился как бы переломным для меня годом. Во-первых, в Грузии была проведена очередная школьная реформа: упразднили женские и мужские школы, а сделали общие; во-вторых, в связи с реформой меня и моих друзей (упомянутых выше) перевели в бывшую женскую, а теперь общую школу № 97, которая находилась ещё дальше 34-й школы, за радиостанцией, недалеко от железной дороги.
Период привыкания к новым условиям учёбы протекал довольно сложно, но через полгода уже никто и не вспоминал о раздельном обучении.
Процесс образования в четвёртом-седьмом классах изобиловал различными событиями, моей отличной учёбой (особенно по математике) в четвёртом-пятом классах и плохой учёбой в шестом-седьмом классах. Мы с Женькой Бусалаевым были заводилами в классе, любили устраивать походы, в том числе в виде групповых самовольных уходов с уроков. А в седьмом классе, несмотря ни на что, мне доверили даже быть редактором классной газеты, которую я назвал «Семиклассник» и которая, в отличие от других школьных газет, выходила каждые две недели, привлекала внимание не только учащихся, но и учителей и была единственной в школе регулярно выходившей в течение всего учебного года.
Не помню, почему у меня возникли сложные отношения с учительницей русского языка Элеонорой Гавриловной и почему я длительное время не ходил на её уроки. Всё это не могло не сказаться на учёбе. В седьмом классе я еле дотянул до экзаменов, еле-еле сдал их и твёрдо решил в школу не возвращаться. Кстати, в процессе подготовки к экзамену по русскому языку — а готовились мы небольшими группами из друзей-товарищей — я решил не готовиться по экзаменационному билету № 33 с довольно сложными вопросами, публично объявил об этом и предсказал, что этот билет, скорее всего, достанется на экзамене мне. Судьба-злодейка, конечно, так и распорядилась — я вытащил тот самый 33-й билет и вынужден был просить разрешения тянуть другой билет (тогда это разрешалось), хотя оценка автоматически снижалась на один балл. Одним словом, я заработал тройку.
В летние каникулы вместе с Женькой Сучковым я несколько раз пытался устроиться на работу хотя бы учеником. Дело дошло до того, что мы по комсомольским путёвкам начали оформлять документы на учеников-арматурщиков на строительстве нового стадиона «Буревестник», находившегося в другом конце города, куда надо было ехать от нашего дома общественным транспортом не менее двух часов. Это почему-то не понравилось нашим матерям, и они не дали своего согласия на эту работу. А без их согласия, поскольку мы были несовершеннолетними, нас оформить на работу не имели права.
Попытки устроиться на работу затянулись, поэтому в восьмой класс дневной школы я вынужденно пришёл только в октябре. Встретили меня одноклассники прохладно, за прошедший месяц все определились со своими социальными ролями, в классе главным стал Женька Бусалаев, который за лето вытянулся в каланчу. Помню, что от моего появления в школе почему-то была в восторге только рыжая девочка — Инна Старовойтова.