С учетом особенностей режима работы мои трудовые договоры — для исключения в будущем каких-либо недоразумений — содержали специальный пункт, что на работника, то есть на меня, распространяются все положения и нормы Трудового кодекса и все социальные выплаты. Так я и работал в организациях с ежегодным предоставлением мне очередных отпусков.
Более десяти лет я работал таким методом в известном в Архангельске учебном заведении, мной были довольны: я выигрывал для него все судебные процессы, постоянно консультировал не только по чисто юридическим вопросам, но и по организационно-управленческим. Работники заведения постоянно у меня консультировались по своим служебным и частным вопросам, и я им помогал в составлении деловых, в том числе судебных, бумаг. Организационно я был подчинён главбуху и получал от неё задания. Несколько раз меня поощряли денежными премиями. И вдруг грянуло очередное реформирование, учебное заведение повысило свой статус, был назначен новый директор, со скрипом решалось много возникших организационных, финансовых, штатных и тому подобных проблем, поэтому, как пояснила мне главбух, возникли проблемы с заработной платой. Я был спокоен, так как задержки с выплатой зарплаты, хотя и редко, но бывали и ранее. Я продолжал работать в том же духе. Месяца через два, когда я уже потребовал выплатить мне зарплату, начальник отдела кадров вдруг пригласил меня к новому директору, и тут я узнал, что я в работниках преобразованного заведения не числюсь, зарплату мне не начисляют, а директор пригласил меня для собеседования, чтобы выяснить, подхожу ли я как юрист заведению. Нашей беседой он остался доволен, его всё устроило, и он заверил меня, что я буду продолжать работу в том же качестве по той же методе. Он проводил меня до выхода из здания, мы пожали друг другу руки и разошлись. Продолжая работать, примерно через месяц после этой милой беседы узнаю, что я — никто для этого учебного заведения и зарплату мне платить не собираются; более того, никто не намерен даже объяснить мне ситуацию, хотя звонки с юридическими вопросами оттуда продолжали поступать.
Задолженность по зарплате была небольшой, но меня возмутила беспардонность нового директора, и я подал в суд иск о взыскании невыплаченной зарплаты с процентами. Естественно, Октябрьский райсуд без проволочек удовлетворил иск, поскольку всё было очевидно. Решение было очень грамотным, абсолютно все обстоятельства были установлены и исследованы, но меня насторожила фраза, слишком самоуверенно и спокойно брошенная директором, который тоже присутствовал в судебном заседании: «Ну, мы ещё посмотрим в облсуде…» Он знал, что говорит. Абсолютно законное решение суда было отменено облсудом в кассационной инстанции с простым доводом: необходимо исследовать, не были ли отношения между истцом и ответчиком гражданско-правовыми. Довод был совершенно незаконным по сути и надуманным по форме, так как суд первой инстанции как раз и посвятил всё своё разбирательство этому вопросу, поскольку этот довод у ответчика был единственным. Облсуд пошел на явную, откровенную ложь, так как ему решение нужно было отменить, чтобы суд первой инстанции принял «нужное» решение, и Октябрьский райсуд в новом составе такое решение принял, назвав трудовой договор и все обстоятельства моего труда в учебном заведении гражданско-правовыми, вопреки трудовому договору, вопреки фактическим обстоятельствам и вопреки судебной практике, обобщённой и опубликованной в виде постановления Пленума Верховного Суда РФ.
Без всяких сомнений, «телефонное право» оказалось самым «законным» правом.
Чтобы не было сомнений в моей правоте у юристов, если таковые найдутся среди читателей моего опуса, я перечислю обстоятельства, по которым можно безошибочно определить, работал ли я по трудовому договору или мои отношения с учебным заведением были гражданско-правовыми.
1. Договор назывался трудовым, а его стороны работодателем и работником.
2. В договоре речь шла о постоянной работе для исполнения трудовых обязанностей юриста по юридическим проблемам, возникающим в текущем повседневном функционировании заведения.