– Алексей, а все-таки, не слишком ли сильно это сказано: «формула таланта» объясняет, почему возникают и гибнут народы?
– А разве они вечны? И разве свою судьбу выбирает сам народ благодаря стечению обстоятельств или какому историческому случаю? Нет, даже «кирпич просто так не падает». И знаете, что я думаю… В «формуле таланта» речь идет не просто о доброте. Мол, прости всех и будь добреньким. Тут что-то иное… Это какая-то внутренняя, очень чистая и … не знаю… сверхразумная доброта дарованная человеку Богом. Нужно уметь сохранить ее, вот в чем суть!
Вот зачем мы молимся Богу? Разве Он не знает лучше нас, что нам нужно; чем мы больны; или что случится с нами? Тогда в чем смысл стояния перед Ним?
Я думаю, что в понимании и перепонимании самого себя. Человек – не батарейка, он не заряжается от потустороннего мира некоей духовной энергией (хотя, в какой-то мере, я признаю и это, но не как главное), а … снова слов не хватает… суть в самом стоянии перед Богом?! В некоей внутренней работе, без которой бессмысленно любое стояние. Ты пришел?.. Ну, так поработай хотя бы ради себя, не стой столбом. Понимай!.. Думай!.. Люби!.. Но люби уже не только себя и ради себя.
Эх, тут бы сказать о поэтике молитвы, да ведь не поймут…
– Не все не поймут.
—Да. Но тем, кто понимает, зачем мои слова? Бог в пропаганде не нуждается.
– Суммируя сказанное, как Вы думаете, чем может помочь людям «Формула таланта»?
– Нужно быть всегда не просто добрым, а разумно добрым. Но это немыслимо без веры в Бога, потому что просто прощение не равно покаянию перед Богом. Уверен, что это мое утверждение есть обратная сторона бессмертной фразы Достоевского о деятельной любви к людям.
И вот еще что, немаловажное… В Евангелии есть, казалось бы, странная фраза: «гнев агнца возгорится вскоре». Мне, как верующему человеку, она понятна, но вдумайтесь в ее прямой смысл: как может ягненок – самое беззащитное в мире существо – гневаться и почему Евангелие предупреждает, что ничего хорошего от этого ждать не стоит? Здесь стоит вспомнить финал гоголевской «Шинели». После смерти призрак Акакия Башмачкина – чем не литературный ягненок? – стал нападать на людей и сдирать с них шинели. И никто не мог преодолеть его силу. Силу «ягненка», понимаете?.. Он успокоился только тогда, когда отомстил «одному значительному лицу». (курсив Гоголя) И вот именно здесь стоит подумать о том, почему в 1917 году Россия стала на принципиально иной путь развития. На мой взгляд, это был гнев агнца и плата за ту чудовищную чрезмерность, которую не выдержали и не смогли простить миллионы «башмачкиных». Все остальное, как говорится, – от лукавого.
– Алексей, Вы хотите сказать, что при, казалось бы, огромной отвлеченности от реальной жизни, именно литература отвечает на главные вопросы современности и прошлого?
– Да. Лишь бы ее не завалил вал так называемой «злободневной публицистики», дешевеньких детективов и пошлых романов «о любви».
– Будем на это надеяться!
Маленький опыт большого прочтения
«Мастер и Маргарита»
Заметки на полях
Каким бы гениальным не был писатель, он не знает, сколько времени будет жить его книга, а это значит, что он не знает и ее финала. Гениальную книгу дописывает Бог.
Автор исследования полностью согласен с мнением дьякона Андрея Кураева: «Сразу скажу: так называемые «пилатовы главы» «Мастера и Маргариты» кощунственны. Это неинтересно даже обсуждать».
Первая страница романа
Улыбнусь: едва усевшись писать эту статью, я сразу понял, насколько горек будет мой хлеб. Небольшой по объему текст вдруг оказался для меня не сопоставимым по трудности с любым рассказом и даже маленькой повестью. Слова, слова, слова!.. Откуда они только берутся? И если во время работы над любым другим текстом я вижу сравнительную ценность слов, выбираю те из них, которые лучше передают смысл и краски, то сейчас… Короче говоря, моя краткость будут вынужденной. Именно так и никак иначе. Автор эти строк не социолог, не историк и не философ. Я – писатель. Но, как и скульптор, я вынужден отсекать все лишнее. Впрочем, только ли отсекать? Может быть и упрощать?
Когда-то я занимался анекдотами…
(Снова улыбнусь: во-первых, я не разделяю общелитературного презрения к этим крохотным притчам, а, во-вторых, ведь должен же кто-то придумывать то удивительно смешное, парадоксальное и живое, что, потеряв имя своего автора, а иногда и пережив первоисточник, все-таки продолжает быть.)