… И, стараясь понять великий «принцип анекдота», я понял одну очень важную вещь: главное не в умении найти ловкий ответ на поставленный вопрос, а в том, чтобы правильно построить сам вопрос. Парадокс?.. Нет. Ведь правильно построить вопрос (правильно с точки зрения эффективности его решения) можно только заранее зная на него ответ. А тогда, казалось бы, о каком вопросе может идти речь, если ответ известен? Впрочем… Разве можно увидеть шесть сторон кубика сразу, не вращая его?
…Для того чтобы понять замысел Булгакова, заложенный в «Мастера и Маргариту», во-первых, не нужно лезть в философические дебри потому что роман писан не для исследователей теории заговора, а для простых читателей. Во-вторых, этот замысел потрясающе прост и для его понимания просто нужно разобраться в смыслах первой и последней строк романа. Я уверен, что теперь уже улыбнулись вы. Мол, и все?!.. Да, все. И я берусь доказать это. Не ужасайтесь, пожалуйста. Я отлично знаю, что в некоторых голливудских фильмах продюсеры именно так читают сценарии: они открывают начало рукописи, потом ее конец и выносят свое суждение. Я не поклонник данного метода, но и не я написал «Мастера и Маргариту».
Теперь нам пора открыть великий роман Булгакова.
…Так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы,
что вечно хочет зла
и вечно совершает благо.
Гете. «Фауст»
Пора задуматься. Да, «Мастер и Маргарита» – роман о дьяволе; да, Булгаков любил оперу «Фауст»; да, тут можно бесконечно долго (ведь мы уже не раз перечитывали роман от корки до корки) рассуждать на тему, какое благо принес героям романа Воланд. Но зададим простейший вопрос: а что может считать благом дьявол? Стоп, стоп, стоп!.. Повторяю еще раз, я не собираюсь демонстрировать фокусы софистики. К тому же я не Коровьев или Кот-Бегемот и мы с вами не в Варьете. На этом основании я утверждаю, что Воланд мог принести любое благо кроме того, которого он… Боится! На мой взгляд, это простейший и самый верный ответ. Впрочем, он довольно неожиданный, не правда ли? Казалось бы, ну чего может бояться дьявол? Если он – олицетворение зла, то, наверное, бояться он должен доброты и милосердия, то есть всего того, что по своей природе является антиподом зла. Но – казалось бы, парадокс! – в романе Булгакова добро довольно мирно уживается со злом, а Воланд совсем не боится «высокой моральности».
Например, после бала, во время ужина, когда Маргарита просит Воланда чтобы Фриде не подавали платок, Сатана отвечает:
«– Ввиду того, – заговорил Воланд, усмехнувшись, – что возможность получения вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена я уж не знаю, что и делать. Остается, пожалуй, одно – обзавестись тряпками и заткнуть ими все щели моей спальни!.. Я о милосердии говорю, – объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза. – Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки. Вот я и говорю о тряпках… Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?»
Сказано не без усмешки. Милосердие, в понимании Воланда, едва ли не ассоциируется с тряпками. При чем оно по-мышиному проникает в щели. Вряд ли Воланд, рослый и сильный мужчина да к тому же вооруженный шпагой, боится «мелкого грызуна» – милосердия.
А вот размышления Воланда в Варьете, когда зрители попросили вернуть конферансье голову:
«– Ну что же, – задумчиво отозвался тот, – они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги… Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних…»
Воланд снова удивительно снисходителен не только к жадности, но и к доброте. Странно?.. И да, и нет. Нет, если Воланд считает себя равным Богу. Тогда почему бы ему не быть судьей всего, в том числе и милосердия? Но тут, правда, стоит подумать о том, что внутреннее содержание всегда и, как правило, таинственнее своей внешней формы.
Давайте попробуем рассуждать следующим образом: допустим, что значит для банкира цифра «три»? Наверное, это могут быть «три копейки», «три тысячи рублей» и «три миллиона долларов». То есть «цифра» три обозначает количество частей, но не качество содержимого. Три копейки – кусочек дешевой меди, три тысячи рублей – уже чуть-чуть серебра, а вот три миллиона – конечно же, золото. Короче говоря, для банкира цифра «три» ничего не значит, пока не известен материал монеты. В случае с платком Фриды Воланд сам оценил милосердие Маргариты как «тряпичное». И он оказался прав. Ответ Маргариты: «Она ждет, мессир, она верит в мою мощь», не имеет к милосердию ни малейшего отношения. Скорее всего, задавая Маргарите вопрос о ее «высокоморальности», Воланд, как умный «врач», поинтересовался, не больна ли его клиентка бледной, вялой добротой и насколько тщательно омыла ее «быстрота и нагота».