Пробежав письмо, Волошин хмуро спросил:
— Что же вы намерены делать?
— Выполнить ваш совет!
— Мой совет?
— Прибегнуть к военной хитрости, — усмехнулся я. — Под видом Драчева проникнуть в лагерь Степняка и установить, с кем Степняк здесь поддерживает связь.
— Что ж, попробуй, — взглянул на меня исподлобья Волошин. — Положение тревожное, товарищи. Сейчас решается вопрос, быть или не быть Советской власти в Крайске. Надо предупредить нападение, изолировать бандитов друг от друга и разбить, прежде чем они выступят. В нашем распоряжении остался один день! — Петр Андреевич встал и, заметно сутулясь, прошелся по комнате.
— Кого же решили послать к Степняку?
Вопрос застал меня врасплох.
— Дело очень ответственное! — продолжал Волошин.
— Должен пойти я! — заявил Малинин. — Вы, Федор Гаврилович, должны здесь быть. Товарищ Николаев человек заводской, в царской армии не служил, не сумеет золотопогонника сыграть. А я у штабс-капитана два года в денщиках ходил. Всю ихнюю гнилую натуру насквозь изучил!
— В предложении Малинина есть резон, — заметил Волошин.
— Такое дело никому не могу доверить, — покачал я головой. — Может быть, Егор и справился бы не хуже меня, но есть и другое соображение.
— Какое же? — спросил разъяренный Малинин. — Если, конечно, не секрет.
— Нет, не секрет, — -ответил я. — В стане Степняка у меня есть знакомый, с помощью которого я надеюсь получить нужные сведения.
— Неправильно! — упрямо возразил Егор. — При чем тут знакомый? И я мог бы к тому человеку обратиться. Просто Федор Гаврилович привык действовать сам. С товарищами, коммунистами, он не советуется. О его планах мы с Николаевым не знаем. Разве можно так работать? Оттого и неудачи.
— Серьезное обвинение, — заметил Петр Андреевич.
— Ерунда! — сердито ответил Николаев. — Шибко ты, Малинин, самолюбивый. Норовишь вперед вылезти, а для чего, не пойму.
— Если вы считаете, что я не прав, то не настаиваю, — быстро согласился Егор.
— Недружно живете, — внимательно посмотрел на него Волошин.
...Полдень я встретил на пустынной дороге далеко от Крайска. Одет я был приблизительно так, как подполковник Драчев, — в поддевку и унты. В шапке за подкладкой лежало письмо. Я приклеил маленькие черные усики, совершенно изменившие мою наружность. Прямо из Чека я зашел к Лессингу, чтобы проверить, вернулась ли Соня. Как я и ожидал, дома ее не оказалось. Лессинг, не узнавший меня, вежливо сказал:
— Дочь гостит у родственников, когда вернется — неизвестно. Что передать?
— Низкий поклон от друга детства Васи! — ответил я и пошел своей дорогой.
Вечером я добрался до Белой горы, но не нашел лагеря на прежнем месте. Свежий, глубокий снег покрывал степь. «Как же я разыщу Степняка?» — впервые пришла мысль. Присев на обочину дороги, я развел из ивняка костер, набрал в котелок снега и вскипятил чай. Попивая горячую, отдающую землей воду, я услышал скрип колес и выбежал на дорогу. Ко мне приближалась неуклюжая повозка, на которой горой был навален нехитрый крестьянский скарб. Свесив ноги в лаптях, на повозке сидел еще не старый мужик с сосульками на бороде и помахивал кнутом.
Увидев меня, он вырвал из-за пазухи обрез и испуганно крикнул:
— Прочь, не то застрелю! Меня не больно ограбишь!
— Ты зачем же это, дядька, вооружился? — насмешливо спросил я. — Откуда?
— Из Сосновки! — ответил он, натянув вожжи и опустив обрез. — А ты кто?
— Да не бойсь, я тебя не трону. Куда едешь?
— В Крайск. Ты, случаем, не оттуда? Как там? Красные?
— Тебе-то какие нужны?
— Любые подходят, лишь бы не трогали! В Сосновку вчерась налетели не поймешь какие. «Мы, говорят, защитники народа!» И как начали те защитники грабить, только перья полетели! Нагрузил я подводу барахлишком, да быстрей из дома. Атаман ихний разъезжает на вороном коне. А войско у его, как из Ноева ковчега: и казаки, и кацапы, и ойроты. Все гутарят по-разному, а грабят одинаково.
Мужик, сплюнув в сердцах, дернул вожжи. Накрытая снегом, как попоной, лошаденка медленно поплелась. Я долго смотрел ему вслед.
Итак, банда Степняка в Сосновке! Тридцать верст по проселку.
10
Рассветало, когда я вошел в деревню. В стеклянном воздухе висели белые дымки. Возле хат, привязанные к плетням, топтались кони. Возле пятистенного с железной крышей дома я увидел часового и сообразил, что здесь находятся штаб. Часовой — огромного роста, в мохнатой папахе — шагнул навстречу: