— Оружие есть?
— Есть, — покорно ответил хозяин и указал под ноги, где две доски были светлее остальных. Подняв спичку, Волошин заглянул в подвал. Блеснули ружья, пулемет... Случайно обратив внимание на арестованного, я был удивлен. Тот улыбался, явно чем-то довольный. Чем?
— Стой! Куда? Эх!.. — закричал вдруг железнодорожник, стоявший возле окна, и выстрелил два раза во мрак. Я выскочил во двор. К забору метнулась человеческая фигура. Не успел я вытащить наган, как она исчезла.
Директор почты встретил меня торжествующей улыбкой.
— Радуетесь? — вырвалось у меня. — Напрасно. Поймаем!
— Желаю успеха, — ответил хозяин. — Должен при этом заметить, что он был для вас нужнее, чем я.
— Вот как? Кто же он, ваш гость?
Но арестованный загадочно усмехался. О значении его фразы я узнал гораздо позже...
После руководителей очередь дошла и до остальных участников заговора. Ошеломленные полным провалом организации, командиры «пятерок» вели себя на допросах трусливо и старались свалить вину на других. Довольно быстро нам удалось установить адреса и фамилии интересовавших нас лиц.
Уже утром мы с Волошиным приехали в Чека. Я коротко посвятил Николаева. Малинина и Лешку в курс дела и приказал, возглавив отряды рабочих, завершить операцию. На свободе еще оставалось около ста участников заговора.
Помощники мои, казалось, нисколько не удивились тому, что я так поздно сообщил им о случившемся. Николаев молча выслушал приказ и вышел. Лешка взял под козырек и горячо ответил:
— Есть! — На пороге обернулся, словно боясь, что я плохо его понял, и добавил: — Будет выполнено!
А Малинин... Он перевел взгляд с меня на Волошина. Лицо его выражало сомнение, подозрительность. Видимо, он пытался угадать, почему мы действовали без него и что за этим кроется. Но, спохватившись, он опустил глаза:
— Слушаюсь!
Когда мы остались одни, Волошин сел на диван и стал сворачивать цигарку.
— Почему Романюк молчит?
— Очевидно, на дорогах все тихо.
— Вот это меня и тревожит, — сказал Петр Андреевич. — Кто их знает, что они еще придумали? Не терпится поговорить с кем-нибудь из этих... ну хоть с директором почты. Он, кажется, самый словоохотливый.
Я открыл дверь:
— Введите гражданина Нащокина!
С минуту мы молча рассматривали толстого, смертельно перепуганного человека, который в первый час после ареста еще пытался презрительно усмехаться и строить из себя героя, но, увидев, что арестованы все его соучастники, увял и сморщился, как детский шарик, из которого выпустили воздух. Он сидел, положив руки на колени и глядя на нас умоляюще. На вопросы отвечал торопливо, приподнимаясь со стула. Постепенно мне становилось понятным все, что казалось загадочным все эти дни.
— Кто убил Новикова? — спросил я. — За что?
— То есть, кто персонально выстрелил, мне неизвестно, — ответил Нащокин. — Но вообще дело в следующем. — Господин Степняк передал нам от имени национального правительства требование немедленно произвести экспроприацию золота, хранящегося в банке. В его письме разъяснялось, что средства необходимы для плодотворной деятельности правительства, но мы-то, откровенно говоря, заподозрили, что правительство тут ни при чем, а золото понадобилось самому Степняку, о котором ходили слухи как о человеке алчном и нечистом на руку. Однако ослушаться было нельзя. К Лессингу обращаться за содействием было бессмысленно и опасно. Нам слишком хорошо был известен этот педантично честный человек. Попробовали использовать старшего кассира, но тог неожиданно заявил о своей лояльности большевикам. Пришлось его убрать.
— Каким образом все-таки похитили золото?
— Прапорщику Мешкову удалось вовлечь в организацию дочь господина Лессинга, свою невесту, мадемуазель Софи. Она и передала Мешкову ключи от хранилища, которые были ей затем возвращены.
— Федор, что с тобой? — с беспокойством спросил Волошин.
— Ничего... — ответил я, с силой проведя рукой по лицу, словно отгоняя видение. — Ничего!
— Мы с удовольствием выполнили приказ Степняка, — продолжал директор почты, — ибо он играл нам на руку. Мы рассчитывали, что, увлеченные поисками золота, чекисты не успеют нащупать нити заговора.
Я и Волошин переглянулись.
— Однако на другой день из вполне достоверного источника нам стало известно, что чекисты ведут работу одновременно в двух направлениях и уже знают день нашего выступления. Тогда было решено срочно убрать господина Братченко, уничтожив заодно и отряд красноармейцев.