– Нет. Ночью.
– Господи, я думала, с вами что-то случилось…
– Ну что со мной может случиться?
– Да на вас же лица нет… – сказала она. – Пойдемте. Проходите, садитесь. Выпейте. И не думайте, что я ничего не понимаю. Я многое могу понять. Зипперлейн вам не рассказывал про моего мужа?
– Нет, – осторожно сказал я, принял от нее бокал и сделал изрядный глоток. – Кто он был?
– Он работал в отделе Зипперлейна. Погиб два года назад. Иногда он возвращался ночью таким же… Что у вас стряслось?
– Так, неурядицы… Ваш сын дома?
– Нет. Где он, я не знаю. Это страшно, но впечатление такое, что мы им больше не нужны.
– А вам не представлялось случая услышать, о чем они говорят между собой?
– Они стараются, чтобы таких случаев нам не представилось.
– Эта змея… – сказал я.
– Ну да, она жила в саду месяца два.
– В саду? – искренне удивился я. – И вы…
– А что я могла сделать? Он мне сказал… свысока так посмотрел и сказал, чтобы я не боялась, что она не укусит и не заползет в дом. В самом деле, я ее почти не видела. Говорят, ОНИ очень любят животных. Всех.
– И кошек, и собак, и людей… – сказал я. – А книги они читают? Что вы можете сказать об уровне их знаний?
– Поймите вы! – почти выкрикнула она. – Хорошо, если я с ним раз в неделю переброшусь двумя словами!
– Простите. Ради бога, простите. Но ситуация… А что еще, кроме любви к животным?
– Рассказывают разное. Будто у них есть в окрестностях города места, куда они летают на свои сборища. Летают по воздуху. Будто они сами могут превращаться в животных.
– И передвигать взглядом предметы?
Об этом было упомянуто в докладе Лонера. Правда, сам он этого не видел – кто-то рассказал.
– И передвигать предметы, – кивнула Анна, ничуть не удивившись. – И становиться невидимыми. И будто бы они не наши дети, а подменыши, которых нам подсунул дьявол или эриданцы. Если бы вы знали, сколько слухов и россказней ходит по городу… Расспросите вашу блондинку.
– Ого, – сказал я. – Которую?
– Ту, с которой вы были в «Волшебном колодце». Вас там видел один мой знакомый.
– А что блондинка?
– Говорят, что она имеет какое-то отношение к здешнему… к здешним чудесам. Некоторые ее боятся.
– Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?
– Говорят… Это подруга Регара, есть такой астроном, о нем тоже говорят разное, особенно после случая с Харелом Тампом – они были друзьями…
– А кто такой Харел Тамп? Ну-ка расскажите!
– Жутковатая история…
История действительно была жутковатая. Харел Тамп, инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи, которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами…
Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность – это ребенок, а дети… Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть дураком…
Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты. Моя просьба насчет тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он немного обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую секретность, а о какой секретности может идти речь, если я собственной персоной заявлюсь в тюрьму? Я постарался объяснить ему деликатно, что старше его по званию, обладаю определенными полномочиями, а обстоятельства и условия игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай…
Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из комнаты, из дома, из сада, пошел по тихим, по шумным улицам. Настроение было сквернейшее. Мне не привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы не по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до сих пор скрывалось за стандартными формулировками «погиб при исполнении служебных обязанностей»…
Вскоре я вышел к условленному месту и увидел голубую малолитражку Зипперлейна.
– Итак, комиссар? – спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще больше напоминал печального коршуна.
– Мы едем в тюрьму, – обнадежил он. – Надеюсь, у вас серьезные основания нарушать правила игры?
– Как бы нам вообще не пришлось отказаться от правил игры, – сказал я. – Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказал ему, что и так уже раскрыт). Нет, я не собираюсь вешать на грудь табличку со своей фамилией и должностью, но что-то нужно менять… Как вы расцениваете историю с Тампом?