Все эти заботы, несчастия, происшествия заставили совсем забыть о Шелли. Он пропал без вести. Фузул-Ага уже думал, что он погиб, как вдруг Шелли является к нему в Гурии с кожаным мешком. Расстройство всех уз прежнего строгого порядка в гареме и во дворце ширван-шахов совершенно благоприятствовало его смелому предприятию, но доктор так хорошо запрятал было драгоценный мешочек, что нигде не могли отыскать его. Наконец сокровище было найдено одною из бывших фавориток Халефа.
Фузул-Ага и Шелли тотчас заперлись в комнате любопытного бородобрея и приступили к обзору содержания мешочка. Все было в целости, по уверению Шелли; но между тем он уже спрятал глубоко в карман знаменитый белый выпуклый камень, как не совсем нужный к производству. Этим чудесным камнем Шелли для своих проказ дорожил более чем всеми порошками доктора, и сам Ди в записках горько оплакивает его потерю.
Надобно было прежде всего приискать человека, который бы согласился подвергнуть себя опыту. Шелли объяснил Фузулу процесс, показал приемы, но это только теория: надо посмотреть действие. Фузул-Ага нашел одного бедного осетинца, который за маленький бахшиш позволил произвести опыт над собою, не зная, впрочем, что именно хотят с ним делать. Шелли должен был сам поменяться с ним лицом. Сделали раствор — общими силами нарисовали и выдавили пальцами черты осетинца на лице промышленного англичанина — Фузул-Ага давал советы и поправлял своего приятеля, когда тот ошибался, — наконец Шелли умылся раствором. Бородобрей, взглянув на него, вскрикнул от удивления: «Машаллах! нет ни силы, ни крепости, кроме как у Аллаха!.. ну точь-в-точь осетинец!..» Но они оба ужаснулись, когда, оборотясь, посмотрели на осетинца: лицо Шелли прильнуло к нему вверх ногами.
Неопытность… В каждом деле нужна сноровка. Шелли, составляя раствор, перемешал порядок ингредиенций.
Ученик доктора Ди взял другие порошки, сделал новый раствор и велел умыться им осетинцу. Действие первых снадобий было уничтожено. Лица воротились по местам.
Второй опыт был удачнее. Сам доктор Джон Ди не мог бы произвести его правильнее и с большим успехом. Фузул-Ага прыгал от радости и хотел еще повторить весь процесс своими собственными руками. Но осетинец не согласился на третий опыт. Бородобрей предложил попробовать на своей жене.
— Как! вы хотите приделать к ней свою седую бороду? — вскричал Шелли. — Это нейдет! Она испугается и может умереть от страху.
— Зарар йок! — Вреда нет! — отвечал бородобрей. — Стара!.. к чему она годится?
— Но подумайте только! — возразил Шелли. — Вы сами будете после сожалеть, что убили жену!
— Это правда, — заметил Фузул-Ага. — Конец концов она тоже род человека, хоть и женщина. Добрая баба, нечего сказать!.. Постойте, душа моя, хеким! я придумал славную вещь. У моей жены есть молоденькая племянница, красивая, как роза: заставимте их поменяться лицами. Этого лица она уже, наверное, не испугается!.. еще будет рада!
Фузул-Ага отправился к своим женщинам и с большим трудом уговорил их выйти без покрывал к врачу, к хекиму. Бородобрей принялся сам за дело. Со своей цирюльничьей ловкостью повторил он в точности все приемы Шелли, велел жене умыться раствором и подал ей зеркало.
Старая Магруй вскрикнула: Аллах, Аллах! — от изумления и в то же время улыбнулась от удовольствия. Она не сводила глаз с зеркала, ворочала его, вытирала стекло и опять гляделась и улыбалась с наслаждением. В восторге своем она и не посмотрела на племянницу, которая между тем на молодом, свежем и атласном теле носила морщинистое лицо восточной сорокалетней женщины, ничего об этом не зная.
Когда почтенная Магруй вдоволь налюбовалась на свое красивое лицо, Шелли взял зеркало из ее рук и шепнул бородобрею, чтобы он дал ей умыться другим раствором и отпустил ее в гарем. Но Фузул-Ага равнодушно отвечал, что это не нужно. Он вполне был доволен опытом.
— Но эта несчастная зарыдает в отчаянии, когда посмотрится в зеркало! — сказал вполголоса Шелли, указывая на девушку.
— Зарар йок! — Вреда нет! — сказал бородобрей. — Поплачет и успокоится. На что ей, бедняжке, молодое и красивое лицо!.. Мужа у ней нет. Когда кто-нибудь станет свататься на ней, мы, иншаллах, буде угодно Аллаху, возвратим ей прежнее лицо.
Он слил в склянки остатки обоих растворов, закупорил и спрятал в сундук.