–сколько времени? – спрашиваю я, садясь на кровать. Голова тяжелая, ужасно болит затылок. Мельком смотрю на Кларису и нащупываю цепочку. Есть! Клариса смотрит на свои наручные часы, я пользуюсь моментом и моментально вытаскиваю цепочку и сую ее в свой бюстгальтер. Клариса говорит, что время 18: 40. Я аккуратно встаю, дабы не потревожить своей больной головы и, медленно выхожу из палаты и иду к лифту. Не могу не заметить, что через каждые 10 секунд зеваю. Видимо, я себе грудную клетку зажала, никак не могу надышаться. Подхожу к двери доктора Рича. Она стеклянная, но размывает его силуэт. Он, сидит, склонившись над какими то бумагами. Я облокачиваюсь головой на бело-голубую стену и тихонько стучу в дверь.
–Рейчи, это ты? Заходи, – добродушно говорит доктор Рич. Мне становится легко на душе, и я измученно улыбаюсь.
–здравствуйте, доктор Рич, – говорю я и сажусь на кожаный черный диван у стола. Я уже привыкла здесь быть как у себя дома. Тем более, как говорит доктор Рич: «удобно сел в кабинете психотерапевта – полдела на пути к успеху». Так что, я скинула свои желтые сандалии и поджала под себя ноги.
–как тебе сегодняшняя прогулка? Хорошо себя чувствуешь? – говорит доктор, снимая очки. Его голубые глаза поблескивают в свете вечернего солнца, пробивающегося сквозь решётки.
– я не знаю. Одно могу сказать, что, когда вышла за ворота, сразу почувствовала себя какой- то уязвимой.
–уязвимой? Уязвимой, в каком смысле: как мышь, загнанная кошкой или как жертва киллера – снайпера?
–думаю, второе.
–хм, – доктор Рич что- то быстро записал в блокнот, – а как вы ладите с Риком Фернандесом?
– пока, нормально, – отвечаю я кратко.
–он говорит, что вы хорошо провели время, – я промолчала, – в любом случае, один факт того, что у тебя не было панической атаки, уже говорит об улучшении. Продолжаем, дорогая.
–можно спросить? – говорю я робко.
–конечно.
–какие лекарства мне дают?
–а в чем дело?
–у меня постоянно болит голова.
–что ж тогда пропишем болеутоляющее. Какие лекарства? Я прописал тебе несколько: для хорошего сна, для снятия тревоги, для ровного сердцебиения, для ровной температуры, чтобы не мучил озноб. Вот и все, дорогая, не беспокойся, головная боль просто побочный эффект, Клариса даст тебе на ночь ибупрофен и все пройдет, – говорит доктор Рич, улыбаясь, и я успокаиваюсь. В этот момент из подсобки выходит Рик с большой коробкой разных бумаг, наверное, чьи- то истории болезней. Он громко опустил ее на стол и выдохнул. Его взгляд упал на меня. Он улыбнулся, будто снова приветствует. Я улыбаюсь краешком рта.
–нам идти завтра за ворота? – спрашиваю я доктора Рича.
–думаю, не нужно. Слишком большого напряжения, думаю, допускать не надо.
Я облегчённо выдыхаю.
–но завтра ведь второй день «обезьяньих испытаний», – вмешался Рик. Черт бы его подрал!
–какие еще испытания?
–мы с Рейчел участвуем в одной игре в парке аттракционов. Рейчел очень даже понравилось. Мы не можем пропустить, – с энтузиазмом говорит Рик.
–хм, Рейчи, ты как? – говорит доктор Рич, предоставляя право выбора. Я в замешательстве, я не могу согласиться, боясь выйти из зоны комфорта, но не могу отказаться, потому что знаю, что это для меня же лучше.
–думаю, Рик прав. Там было весьма весело, – говорю я, и, закрыв рот рукой, зеваю. Сама, удивившись своим словам, смотрю, на не менее удивленного доктора Рича.
Я выхожу из кабинета моего психотерапевта немного подавленная, после того, как он дает добро на завтрашнюю прогулку. И что этому Фернандесу неймется? Какого черта? Вздыхаю, быстро переложив крестик из бюстгальтера в карман, иду в столовую.
Все 20 круглых столов заняты жертвами собственных мыслей, освещаемые розовым светом закатного солнца. Кто разговаривает с рядом сидящими, кто ведет монолог, кто ест, кто – нет, но на меня так или иначе не обращают внимания. Всем приятного аппетита, молодцы! Джозефина отдает мне поднос с тарелкой лапши с маслом, ломтем белого хлеба, букетом базилика, который я ненавижу и опять же ужасно светлым чаем. Вот такие дела. С подносом в руках глазами судорожно ищу Эрику и нахожу. Она устроилась на самом последнем столе у окна. Ее фиолетовая рубашка переливается как бензин на асфальте. Сьюзен опять к ней пристает. Чертова психопатка! Уж кому- кому, а ей тут точно самое место. Вместе с ними еще Ребекка. Она здесь, кажется, чуть больше года. Диагноз – паранойя. Она постоянно говорит какие – то непонятные вещи с таким рвением и осведомленностью на ту или иную тему, что волей-неволей сам начинаешь в это верить и размышлять об этом. Говорят, что палата у нее исписана разными словами на непонятном языке. Вот только не говорит никто, чем писать она может. Я то, к нейтральному состоянию отношусь, поэтому мне и позволено мелки держать, а она, как и Сьюзен относится к средне-неспокойным. Есть еще павильон особо-буйных, но в нашу столовую их не допускают, да и я вообще сомневаюсь, что их из палат куда- то выпускают. Я сажусь между Сьюзен и Эрикой. Ставлю свой поднос на крошки капли чая, оставленные Сьюзен. Она уже съела свой ужин, и, не подавляя своей отрыжки, сидит и потешается над нами. Убила бы!