Виктор весь забинтован и напоминает мумию. Видны лишь нос да глаза. Одна рука в гипсе. Да, отделали его негодяи, не пожалели сил. Подумать только, какой парень был и во что превратился. Недаром говорят: лучшая шерсть на чертополохе остается. Мне хочется покаяться перед ним за те невольные обманы, на которые я шла по просьбе Лилианы.
Нам хочется узнать подробности, как это случилось, когда, где, но не решаемся спросить. Опасная зона. Подождем, когда сам отважится рассказать все. И мы болтаем о чем попало, мелем всякие небылицы, ворошим старые шуточки, стараясь развеселить его. Никогда не подозревала, что в нас столько остроумия. Виктор же слушает молча, равнодушно-снисходительно.
— Терпение — лекарство от всех болезней, — наставляет его Алиса.
Бинты на лице Виктора перекосились, он невольно улыбается — ему известна страсть Алисы к афоризмам.
Сосед Виктора советует припрятать бутылку с вином за тумбочку, иначе врач при обходе устроит головомойку. Когда разговор иссяк, Виктор поинтересовался как бы между прочим, сдала ли Лилиана экзамен по истории. Мы рады доложить ему — сдала. Насчет трех ее билетов умалчиваем. На том мы и попрощались.
Вечером в общежитие приходит мать Лилианы, это измученная женщина лет сорока, вдова. Похождения дочери встревожили ее. Сидит на краешке кровати, сложила на коленях руки и беззвучно плачет.
— Ты видишь эти руки, — вопрошает она внезапно, — ты видишь, Лилиана? Они не знают отдыха. И все ради тебя. Когда же ты возьмешься за ум?! Почему ты не учишься, как все? Вот говорят, заставляют тебя пересдать экзамен.
Лилиана выслушивает ее причитания с каменным лицом. Она сидит на табурете, как статуя. Вдруг черты ее лица пришли в движение, на виске вздулась синяя жилка. Я боюсь, когда у Лилианы начинает пульсировать эта жилка. И меня не обманывает чутье. В следующую минуту она вскакивает и с ненавистью кричит:
— Надоели мне ваши проповеди! Вот так надоели! — Она ребром ладони проводит по горлу.
Мы не успели и глазом моргнуть, как она бурей выскочила из комнаты. Все чувствуют себя неловко, всем стыдно за ее выходку. Ее мать вытирает глаза и уходит, на ходу бормоча:
— Вот и расти детей, если хочешь хлебнуть горя!
На нас никакого внимания, будто мы не существуем. Прошла, словно в пустоте.
3. После экзаменов
— Ты чего не спишь, Кубик?
В сумерках вижу Мариору, которая поднялась на кровати и нащупывает графин на столе. Она пьет прямо из горлышка, я слышу, как аппетитно булькает вода, мне тоже хочется пить. Поставив графин, она опять спрашивает:
— Слышишь? Почему не спишь?
— Не знаю. Просто переволновалась.
Это правда. Я такая: две ночи перед экзаменом и две после у меня проходят без сна. А ведь так хочется спать, думала, как сдам историю, завалюсь и не встану, пока, не опухну от сна. А вот ворочаюсь с боку на бок, и нету сна. Подушка кажется набитой камнями, матрас сбился комьями, кровать узка. Только бока отлеживаю зря. Сон имеет свои прихоти: когда ждешь его — убегает, когда гонишь — валит с ног. Мариора пошутила:
— Берегись, ночью не спят только те, у кого совесть нечиста.
— И влюбленные, — добавляет Алиса, которую разбудили наши голоса.
Неожиданно для себя заявляю:
— Если бы я влюбилась, так спала бы беспросыпно и без сновидений.
Боже мой, ведь я выдала себя! Выходит, я мечтаю о любви, и это я, с такой внешностью. Что подумают девочки? Моя участь — учеба и общественная работа. До сих пор я смеялась над увлечениями других, притворялась равнодушной. И вот язык меня подвел.
— Это так кажется тебе, — вздохнула Мариора.
— У вас совесть есть?! — Лилиана недовольна, мы разбудили ее.
— Доброе утро середь ночи! — это откликнулась Алиса, и все мы неожиданно разражаемся беспричинным смехом. Сперва Лилиана разъярилась, стала ругать нас, а потом незаметно присоединилась к нашему хохоту. Так мы помирились, сами не ведая того. Перебивая друг друга, мы принялись вспоминать события минувшего дня. Рассказали Лилиане, как остановили Кырлибабу и воздействовали на него. Сейчас все кажется смешным, мы вновь задушевные подруги. Задушевные — да, но не знаю, до конца ли откровенные. Лилиана хочет убедить нас во что бы то ни стало, что она отлично знала все, что требовалось и по первому, и по второму, и по третьему билетам. Ей, по ее словам, хотелось проверить Кырлибабу. Ей показалось, что он втрескался в нее: если позволит взять три билета, значит, предположения верны. Кто ее знает, похоже на правду, она могла отчебучить и такое. Сущий черт! Если же все это выдумала, то и выдумка неплохая, убедительная. Я не могу не восхищаться ею. Мое простодушие возмущает Алису. Между нами завязался спор. Кто-то стучит в стену, напоминая, что сейчас полночь и люди спят. Несколько минут молчим, как набрав в рот воды. Все притихло. Спустя немного опять начинаем болтать, уже шепотом. Мы ехидно издеваемся над Алисой, которая на экзаменах вместо того, чтобы отвечать, сама задает вопросы, над романом Лилианы, над моей общественной работой.