***
Работы продолжались до потёмок. Потом я приказал всем отдыхать. Среди ночи подошли наши отступающие пехотные части. Вся моя армия, за исключением арьергарда, собралась. А что с ним? Всех накормили и уложили спать. Точнее, все устроились тут же, подложив под голову свой ранец или мундир, набитый травой. Из числа местных мы выставили часовых, а десяток гусар послали назад выведать обстановку и узнать о наших солдатах. Наступила тихая, но тревожная ночь. Даже луна, чтобы не мешать своим ярким светом, застенчиво спряталась за немногочисленные облака, лишь немного подсвечивая часовым для их спокойствия. Огонь факелов внутри палатки кардинала высвечивал одинокий тёмный силуэт молящегося священника. Все его помощники остались с ранеными, и их судьба была неясна, как и судьба всего обоза. Всё в руках Бога. Я подошёл поближе к палатке кардинала и начал молиться, ибо, где двое или трое христиан, там и Господь. Многое может усиленная молитва верующего. Просите и дано будет вам, стучите и отворят.
В искренней молитве время пролетает незаметно. Да и ночи иногда бывают некстати коротки. Когда я очнулся от молитвы, на востоке солнце уже подсветило небо. Недалеко от себя я увидел несколько молящихся человек. Действительно, и добро бывает заразным. И это нормально. И это хорошо.
В предрассветной тиши раздались сначала далёкие, но потом всё ближе и ближе бряцание оружием, редкое ржание коней. Из сумерков показалась короткая колонна арьергарда. И их было наполовину меньше, чем оставалось там. Ко мне подскакал офицер в окровавленном мундире.
– Сир, вверенный мне арьергард прибыл. Готовы занять своё место на позиции.
– Сколько потеряли, сэр?
– Больше половины, сир.
– Кавалерии не вижу.
– Они все остались там. Они прикрывали наш отход до последнего. Но орудие я привёл.
– За это отдельное спасибо. Французы далеко, не знаете?
– Буквально на хвосте, сир. С рассветом будут здесь.
– Тогда уточните своё место в строю у коннетабля и отдыхать до утра. Поесть приготовят и принесут вам на место. Спасибо за службу. Вы очень помогли всему войску.
– Мы старались, сир.
– Я знаю. Я не сомневался в вас. Молодцы. Идите, отдыхайте, вы славно потрудились.
– Есть, сир. – Он вскочил на лошадь и тут я увидел, что лошадь тоже ранена. Бедные животные.
Пропели первые петухи. Ещё не съели, удивился я. Армия зашевелилась. Потянуло дымком. Раздались команды ротмистров и прапоров. Потекла обычная армейская жизнь. Я смотрел на немногочисленные солдатские костры, и моё сердце сжималось от предчувствия. И оно было нехорошим. Ещё и крестьяне где-то запропастились. Всего восемь миль – это два часа максимум, а прошли почти сутки. На капитана не похоже, наверное, что-то случилось непредвиденное. Всё равно я сейчас изменить уже ничего не могу. Остаётся только ждать и надеяться.
На левом фланге перед будущим строем пикейщиков начали рыть ров. Ров не успеют, но хоть канаву какую. Может, чуть ослабит напор. Глядя на них, приступили к работам и остальные. Как-то незаметно за заботами солнце поднялось часов на десять. Вдалеке, мили за две – три стало заметно копошение войск. Французы размещались и обустраивались на новых позициях. Им проще, их атаковать никто не будет. Хотелось бы, да нечем. Чтобы подстраховаться от нашего внезапного удара, они выкатили вперёд свои орудия. Штук тридцать. Или меньше. По обещанию герцога барон Шерлок уже должен быть на месте, но и его тоже нет. Хотя результат его работы я вижу. Хотелось бы увидеть ещё и живого Шерлока. На фоне ярких мундиров наших пикейщиков и мушкетёров, я рассмотрел тёмную форму снайперов, вооружённых штуцерами. Это же подчинённые барона! Было видно, как они прикладываются на землю, имитируя прицеливание. Где-то им нравилось, но где-то давали указания, и солдаты начинали доделывать. Готовят позиции для стрельбы по командирам, догадался я. Но что остался в живых сам Шерлок, ещё не факт. Не буду отвлекать. Сейчас не время эмоциям и соплям. Правильно, после баталии увидимся. Если сможем.