– Корнет, – лениво, с растяжкой ответил я,– вы, очевидно, со временем хотите стать каким-нибудь артиллерийским начальником. Неплохое желание. Мне тоже нравится музыка артиллерийских залпов. Чьё положение хуже – посмотрим. Сейчас ввяжемся в драку и поглядим. Человеку свойственно ошибаться. К вечеру узнаем, кто из нас переоценил себя. Время пошло, джентльмены.– И, козырнув, я развернул лошадь. Чуть позже меня догнали мои пажи.
– Сэр, надеюсь, что вы им перевели дословно?
– Да, сир. По-моему, они немного не в себе после ваших слов.
– Они увидели резко увеличившееся количество костров на наших позициях. Пускай думают и трепещут.
Опять раздался грохот французской артиллерии и опять сильный недолёт. Было видно, как там к орудиям подогнали роту солдат и начали в ручную выкатывать пушки ближе к нашим позициям. Коннетабль оказался прав – напротив каждого меж редутного промежутка французы направили огромные каре пикейщиков. Но это нам на руку. Точнее, моим артиллеристам. Но вот, обгоняя свою пехоту, на нас устремились французские драгуны. Как я и предполагал, они были вооружены пиками. Посмотрим, что и как накопали гусары для встречи своих коллег. Но я надеялся, что конница будет наступать плотной лавой, но они шли тремя мощными волнами. Наверняка, бросили всю кавалерию. Пошли ва-банк. Ждать долго не пришлось. Первая волна достигла своих сюрпризов и уже первые десятки лошадей, подворачивая ноги, ломая шеи, начали падать, подминая собою и под себя всадников. Грохот пушек редута заглушил крики на поле. Ещё не все лошади первой волны выбрались из ям, как уже вторая волна накатила сзади. Всадники, воспринявшие массовое падение предыдущей волны за обстрел фузилёрами, разобрались. Но очень многие – поздно. Если больше двух третей лошадей первой волны остались там, то со второй, только около половины. Третья волна только притормозила свой ход и, перейдя на шаг, стала осторожно пересекать опасное место. Лошади умные животные. На расстоянии ста шагов наши пикейщики дали залп по оставшимся в живых кавалеристам, подчистую уничтожая эскадроны. Но из-за их спин уже выскочили новые, жаждущие мщения. Наши солдаты быстро передали назад разряженные ружья, а им взамен протянули другие. Ещё один залп. Новые десятки всадников слетели с сёдел. Третий залп сделать не успели. Бросив на землю фузеи, пикейщики похватали свои пики и, уткнув тупые концы пик в землю, выставили смертоносные жала против надвигающихся конников. Треск ломающихся копий, предсмертное ржание лошадей и крики людей смешались в один долгий и мучительный стон. Сражение началось. Десятка полтора наших гусаров, скрываясь за спинами пехоты от пик драгун, стреляло по французам из фузей, подаваемых им последней шеренгой. Туда же бежало два десятка крестьян. В качестве их командира я разглядел одного из ординарцев коннетабля. В это же время на центральный участок и правый фланг надвигались мощно и неотвратимо, как айсберги ледникового периода, французские терции по тридцать шеренг в каждой. С наших редутов раздалось по одному пристрелочному выстрелу. Небольшой недолёт, но человек по пять из первых шеренг, упало. Французы, очевидно решив, что мы остались без артиллерии, совершили ошибку, построив свои войска с такой глубиной. Наши немногочисленные орудия своей картечью подрегулируют соотношение сил. В центре наша фаланга зашевелилась и слегка расступилась. В промежуток выкатили большую кулеврину, и артиллерийская труппа быстро начала её заряжать. Надо не забыть и наградить, кто это приказал. Залп кулеврины смёл около сорока человек противника. Если бы не офицеры, то в их терции была бы уже паника. Но выскочившие перед строем офицеры что-то кричали и строй восстановился. Им бы сейчас в атаку побежать, но по Наставлению не положено. Иногда армейская тупость своих офицеров помогает врагу одержать победу. А такие тупые офицеры чаще всего бывают из числа сынков генералов, маршалов и прочей дворни при дворце. Но сейчас это тупое следование Наставлению было мне на руку. Орудие готовилось ко второму залпу. А тут и пушки редутов удачно накрыли вражеское войско.
Справа от меня на холме, где была установлена палатка кардинала, среди непрекращающегося грохота взрывов, был слышан зычный голос.
Господь, Бог мой!
Ты дивно велик, Ты облечён славою и величием.
Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатёр.
Устрояешь над водами горние чертоги Твои,
Делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра.
Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий.