-- Знаю. Но, вопервыхъ, я не доносчикъ, а защитникь слабаго; а вовторыхъ, я васъ объ. этомъ предваряю и отъ васъ самихъ зависитъ не доводить меня до этой крайности.
Съ этими словами Раби Давидъ вышелъ изъ комнаты, сильно хлопнувъ дверью.
Онъ не могъ не замѣтить того потрясающаго впечатлѣнія, которое произвела на публику его угроза. Дѣло, по его мнѣнію, было окончательно выиграно. Онъ торжествовалъ: въ выдачѣ паспорта его любимцу не было уже сомнѣнія. Воротившись домой и плотно поужинавъ, онъ улегся въ постель, какъ около полуночи разбудилъ его шумъ нѣсколькихъ голосовъ, и неистовый стукъ въ наружныя окна и двери. Онъ вскочилъ и, дрожавъ страха, едва смогъ зажечь свѣчу. Въ то же время выскочила и хозяйка квартиры, въ глубочайшемъ неглиже, блѣдная, какъ смерть.
-- Караулъ! Воры! не кричала, а шептала она, смотря на постояльца глазами помѣшанной и судорожно вцѣпившись въ него.
Отецъ мой спалъ глубокимъ сномъ человѣка выздоравливающаго; онъ ничего не слышалъ.
Повторяемый неоднократно стукъ и крикъ снаружи отрезвили немного раби Давида. Онъ оттолкнулъ хозяйку и подошелъ къ окну.
-- Кто тамъ и что нужно? спросилъ онъ дрожащимъ голосомъ.
-- Дверь отворить, скотина! крикнулъ сиплый голосъ снаружи: -- впустить сейчасъ полицію!
При этомъ магическомъ словѣ хозяйка ахнула и окончательно растерялась. Она побѣжала въ ту комнату, гдѣ слалъ больной, я залѣзла подъ кровать. Раби Давидъ отворилъ дверь. Въ комнату вошелъ квартальный, а за нимъ два десятскихъ.
-- Ты кто? грубо спросилъ квартальный.
-- Я мѣщанинъ города М., Давидъ Ш.
-- Паспортъ?
-- Сейчасъ.
Раби Давидъ досталъ бумажникъ, отыскалъ паспортъ и вручилъ его блюстителю закона.
Квартальный прочелъ вслухъ содержаніе драгоцѣнной грамотѣ, но на примѣтахъ остановился.
-- Подойди-ка поближе къ свѣчѣ, голубчикъ!
Храбрый предъ еврейскимъ кагаломъ, раби Давидъ совсѣмъ струсилъ предъ грознымъ квартальнымъ. Марсъ, по волшебному мановенію краснаго околышка, превратился въ мокрую курицу. Онъ робко подошелъ къ свѣчѣ.
-- Носъ умѣренный, произнесъ начальникъ глубокомысленнымъ тономъ, растягивая каждый слогъ: -- какой умѣренный? вскрикнулъ онъ строгихъ и рѣзкимъ голосамъ:-- у тебя носъ длинный. Гм! Да и всѣ примѣты не твои. Голубчикъ, этотъ паспортъ не твой. Тотчасъ сознайся!
-- Помилуйте, ваше благородіе, это мой паспортъ, я примѣты мои.
-- А если это твой паспортъ, то отчего ты не заявилъ его въ полицію?
-- Извините, ваше благородіе, я все былъ занятъ; собирался завтра зайти собственно для этого въ полицію.
-- Очень хорошо, голубчикъ, очень хорошо. Одѣвайся-ка и пойдемъ съ нами.
-- Ваше благородіе! произнесъ раби Давидъ умоляющимъ голосомъ.
Онъ заискивающимъ взглядомъ посмотрѣлъ на грознаго представителя полицейской власти, и инстинктивно запустилъ руку въ бумажникъ.
-- Что-о!? гаркнулъ кварташка.-- Взятки? Ты смѣешь предлагать мнѣ взятки, бродяга ты этакой? Живо одѣваться! А вы, пьяныя рожи, чего вы зѣваете -- а? обратился онъ къ десятскимъ.
Десятскіе встрепенулись, и начали одѣвать раби Давида самымъ безцеремоннымъ образомъ, пяля на него что попало. Въ минуту туалетъ былъ оконченъ.
Такимъ образомъ, раби Давидъ, превратившійся внезапно въ бродягу, былъ притащенъ въ часть, гдѣ былъ сданъ дежурному и его немедленно втолкнули въ такъ-называемую холодную.
Какъ только полиція увела раби Давида, хозяйка его, пришедшая между тѣмъ нѣсколько въ себя, выползла изъ-подъ кровати, робко вышла въ другую комнату и, призвавъ на помощь весь запасъ храбрости, заперла дверь и легла, не потушивъ уже свѣчи.
Но этой ночи суждено было сдѣлаться самою роковою и ужасною ночью въ жизни несчастной Фейги-Хаесъ. Не прошло и часа со времени ухода полиціи, какъ стукъ въ двери и окна повторился съ большей еще силой и неистовствомъ. Дѣлать было нечего; Фейга, съ своей служанкой, дрожа, какъ осиновый листа, подошли къ двери и трепещущимъ голосомъ спросили, кто стучитъ.
-- Свои, свои, отвѣтили на еврейскомъ жаргонѣ.
-- Что вамъ угодно? спросила Фейга, немного храбрѣе, убѣдись, что имѣетъ уже дѣло съ своимъ братомъ, а не съ краснымъ воротникомъ.
-- Да отворяйте же, любезная Фейгоню! отвѣтили снаружи ласкающимъ голосомъ.-- Мы хотимъ узнать, что тутъ случилось. Что сдѣлала здѣсь проклятая полиція, и за что арестовала бѣднаго раби Давида?
Фейга отъ души обрадовалась этому неожиданному участію къ любимому ею постояльцу и быстро отодвинула засовъ. Отъ сильнаго напора снаружи, дверь широко распахнулась. Нѣсколько человѣкъ, не останавливаясь въ сѣняхъ, пробѣжали мимо хозяйки прямо въ комнату. Вслѣдъ за ними бѣжала и недоумѣвающая Фейта.