— Ну, а дальше-же что?
— Вотъ видишь, моя милая. Нашъ сынъ имѣетъ подходящую мать, недостаетъ только мнѣ, его отцу, слѣлаться ангеломъ смерти, и тогда…
Раби Шая не могъ кончить своей фразы, потому что тарелка, брошенная ему прямо въ лицо, заклепала ему ротъ.
Вотъ какова была жена раби Шая! вотъ почему онъ махнулъ рукою на собственную жизнь и посвятилъ себя общему благу.
Долго переносилъ раби Шая ругань и обиды отъ своей жени, но дошло наконецъ до того, что и его терпѣніе лопнуло. Прослушавъ однажды, въ продолженіи нѣсколькихъ часовъ, цѣлый лексиконъ бранныхъ словъ, не возражая ни слова, онъ вдругъ вскочилъ, схватилъ жену за руку и вытащилъ на дворъ.
Время было вечернее. Далекое лазуревое небо было усѣяно миріадами яркихъ звѣздъ.
— Жена, угомонись. Чѣмъ ругаться и проклинать, поснотру лучше на это небо, сказалъ раби Шая своей женѣ, поднявъ указательный палецъ къ небу.
Жена тревожно взвела свои испуганные глаза, ожидая, узрѣть какое нибудь знаменіе свыше.
— Ну, что, жена, видишь?
— Я ничего не вижу
— Смотри хорошенько. Что ты тамъ видишь?
— Небо вижу.
— А еще что?
— Больше ничего.
— А звѣзды ты видишь?
— Ну, да.
— А много ихъ, этихъ звѣздъ?
— Считай, если хочешь! разозлилась жена, вырывая свою руку.
— Постой, выслушай, жена, что я тебѣ скажу. Сколько звѣздъ и небѣ, столько-же разъ чортъ тебя возьми! Теперь, моя голубка, воркуй сколько угодно. Во всю жизнь твою, проклиная меня день и ночь, ты не поквитаешься со мною!
Какъ Раби Шая къ неугомонной женѣ своей, такъ и я обращаюсь къ вамъ, ожесточенные порицатели мои, только гораздо вѣжливѣе. Я говорю вамъ: «Господа, сколько звѣздъ на небѣ, столько разъ — я, молча, преклоняюсь предъ вашимъ мудрымъ приговоромъ…»