Полагаю, он держал меня за труса, не годного на серьезное дело, и был в этом совершенно прав, а еще считал — как большинство дилетантов — что бокс требует только грубой силы, и вот тут весьма заблуждался. Еще он сделал вывод, что по большей части это борьба, в которой он, без сомнения, имел кое-какой опыт. И вдобавок прикинул, что силой и массой ничуть не уступит мне. Но у меня имелся для него сюрприз.
— Не со мной, — говорю. — Я не Ник Уорд. Кроме того, я имею в виду не месть, а науку, а лучший учитель в целом свете сидит буквально в десяти футах от вас. — И я кивком указал на Галли.
Все мое намерение заключалось в том, чтобы выставить Бисмарка дураком, а Галли был способен сделать этой одной левой, потому мой выбор и пал на него. Я даже не надеялся, что Галли нанесет ему травму, ибо как большинство чемпионов, старина Джек принадлежал к породе добрейших и безобиднейших идиотов. И впрямь, услышав мое предложение, он залился смехом.
— Господи, Флэш, — говорит Джек. — Тебе же известно, сколько я привык получать за каждый выход на ринг? А теперь ты решил поглядеть на это задаром, проныра!
Но Бисмарк не смеялся.
— Дурацкое предложение, — отрезал он. — Мистер Галли слишком стар.
Улыбка исчезла с лица Галли как по волшебству.
— Ну погодите-ка, минхер, — вскинулся он, но я снова опередил его.
— Так вот в чем дело? — говорю. — Значит то, что он профессионал, вас не слишком смущает?
Все, естественно, загалдели, но голос Бисмарка перекрыл всех.
— Мне все равно, профессионал он или нет…
— А может, загвоздка в том, что он некогда сидел в тюрьме? — продолжаю я.
— …я лишь отмечаю факт, что он гораздо старше меня. А что до тюрьмы, то какое это имеет отношение к делу?
— Ну, вам-то лучше знать, — не унимаюсь я.
— Ну же, проклятье, покончим с этим, — вмешивается Персевал. — Какого черта, Флэши?
— Ах, я так устал от его манер, — отвечаю я, — и его насмешек над Джеком. Конечно, он твой гость, Том, но не стоило ему заходить так далеко. Пусть покажет на что способен или пусть заткнется. Мое предложение простое: пускай он простоит раунд против настоящего боксера, и поймет, что все его насмешки мимо цели. И пусть не задирает нос, что Галли-де недостаточно хорош для него. Это еще неизвестно, кто для кого недостаточно хорош.
— Недостаточно хорош?! — взревел Джек. — Что за…
— Никто не говорил ничего подобного, — говорит Том. — Флэши, не знаю, к чему ты клонишь, но…
— Намерение капитана Флэшмена состоит в том, чтобы вывести меня из себя, — говорит Бисмарк. — Оно не увенчалось успехом. Единственный мой довод против боя с мистером Галли состоит в его преклонном возрасте.
— Значит, в возрасте, говоришь, — заявляет Джек, багровея от ярости. — Я не настолько стар, чтобы не суметь указать свое место тому, кто забыл где оно!
Его утихомирили. Поднялся всеобщий шум-гам, в результате которого большинство присутствующих, хоть и будучи навеселе, уразумело, что я в дружеской форме предложил Бисмарку выстоять раунд против Галли, а тот оскорбил старину Джека своим высокомерием. Порядок взялся навести Споттсвуд, заметивший, что причины для ссоры и обид нет.
— Вопрос в том, желает ли барон испытать свои силы в товарищеском поединке? Вот и все. Если да, то Джек готов помочь в этом. Не правда ли, Джек?
— Нет, — говорит Джек, уже овладевший собой. — Ей-богу, я уже лет тридцать не выходил на ринг. К тому же мне не ясно, — добавляет он с улыбкой, — желает ли наш гость выходить против меня?
Бисмарк окинул его высокомерным взглядом, но Споттсвуд настаивал.
— Ну же, Джек, если ты проведешь с ним пару раундов, я продам тебе Раннинг Риббонса.
Как вы догадались, он знал слабое место Джека: Раннинг Риббонс был родным братом Раннинг Рейнса, и отличным ходоком.[99] Джек хмыкнул, но продолжал отнекиваться: мол, его боксерское прошлое осталось далеко позади. Парни, видя его колебания и подогреваемые перспективой увидеть в деле знаменитого Галли (да еще и угостить выскочку Бисмарка оплеухой-другой), насели на него, похлопывая по плечу и подбадривая возгласами.
— Ну ладно, ладно, — говорит Джек, дурное настроение которого улетучилось. — Раз вы так настаиваете, то вот что нужно сделать. Дабы убедить барона в том, что в боксе больше настоящего искусства, чем может показаться на первый взгляд, я встану напротив него, опустив руки, и пусть он попробует нанести мне несколько ударов в лицо. Что вы на это скажете, сэр?
Немец, сидевший с презрительным видом, был, похоже, более заинтересован, чем старался показать.
99
Упоминание Флэшмена про лошадь по кличке Раннинг Рейне весьма любопытно. В мае 1844 г., полтора года спустя после описанных событий, победу на Дерби одержал скакун, записанный под именем Раннинг Рейн, на поверку оказавшейся четырехлеткой по кличке Маккавей. Лошадь была дисквалифицирована, но только после скандала с участием высших кругов (Вуд против Пиля), и стала темой оживленных разговоров по всему спортивному миру. Главный подозреваемый, Абрахам Леви Гудмен, покинул страну, Маккавей исчез бесследно. Но был ведь и настоящий Раннинг Рейн, представление которого в 1843 году дало почву для подозрений. Упоминание Флэшмена о Раннинг Рейне (то, что он называет его Рейне — очевидная неточность), дает понять, что конь уже тогда прибрел известность, правда, не вполне здоровую. Анналы скачек тех лет не содержат, впрочем, упоминаний про Раннинг Риббонс, так что Споттсвуд, надо полагать, делал Галли не слишком большое одолжение, предлагая продать коня.