Тут заявляется мастер Руди, весь такой из себя, в чистой сорочке, отутюженных бриджах и начищенных ботинках, в сопровождении братцев Гримм — Крафтштайна и де Готе.
— Сыто-пьяно? — говорит он. — Отлично. Вижу, вы двое отлично поладили. Надеюсь, старина Берсонин не слишком докучал тебе досужей болтовней? Нет? — Руди ухмыльнулся Берсонину, который осклабился в ответ. — Ах, он ведь такой говорун, — продолжает Штарнберг, который явно тоже отужинал и пришел в самое любезное из своих настроений. — Что ж, пойдемте со мной и посмотрим, какие еще развлечения может предоставить нам это милое заведение.
— Все развлечения, которые меня интересуют — это узнать, какого дьявола меня сюда привезли, — говорю я.
— О, ждать осталось уже совсем недолго, — отвечает Руди.
Мы вышли в коридор, поднялись по лестнице и попали в длинную галерею. Едва мы вошли в нее, сверху до нас донесся звук, который не мог быть ничем иным, как пистолетным выстрелом. Я вздрогнул, но Руди ободряюще улыбнулся мне.
— Крысы, — говорит он. — Дом просто кишит ими. Мы пробовали яд, собак, но наш хозяин предпочитает более прямые методы. Вот опять, — добавил он, когда раздался очередной выстрел. — Сегодня они совсем распоясались.
Он остановился перед массивной, обитой железом дверью.
— Вот и пришли, — воскликнул он, широко распахнув ее и жестом предлагая мне войти. — Ваше терпение будет вознаграждено.
Это была роскошная, просторная комната, намного лучше обставленная по сравнению с теми, что я уже видел: на полу ковер, жаркий огонь на огромной каминной решетке, солидная кожаная мебель, на отделанных панелями стенах висят книжные полки, а в центре, под сверкающей люстрой, стоит узкий полированный стол. За дальним его концом сидел, задрав ноги наверх и перезаряжая длинноствольный пистолет, какой-то человек. Увидев его, я остановился, словно столкнувшись со стеной. Человеком этим был Отто фон Бисмарк.
VI
За всю жизнь, преподносившую слишком много неприятных сюрпризов, вряд ли мне удастся вспомнить удар пострашнее этого. Может показаться странным, но с самого начала германских приключений мысль о Бисмарке ни разу не приходила мне в голову — возможно, потому, что мне не хотелось вспоминать о нем. Устроив ему подлянку в Англии при помощи Джека Галли, я вовсе не горел желанием вновь повстречаться с ним, да еще в таких неважных обстоятельствах, как в данный момент. Еще бы: если вы сделали из человека боксерскую грушу и выставили его дураком перед всей честной компанией, то вряд ли вас обрадует новая встреча с ним, да еще в уединенном замке, где вас стережет шайка из четырех наемников-головорезов.
Не менее тревожным было открытие, что именно к Бисмарку ведут ниточки заговора, в который я оказался втянут: если дело и раньше пахло не лучшим образом, то теперь аромат стал совсем скверным.
— Добро пожаловать в Шенхаузен, мистер Флэшмен, — говорит он, чуть улыбаясь уголками рта. — Прошу, садитесь.[131]
Берсонин поставил для меня стул напротив Бисмарка, после чего занял пост у двери. Трое остальных расположились у камина, Руди прислонился к резной планке у очага. Бисмарк внимательно разглядывал меня через стол; выглядел он все так же вульгарно: белесые голубые глаза и заносчивый взгляд. Впрочем, с прошлого раза лицо его несколько огрубело, а на лице топорщились густые усы. Излишества в еде и питье прибавили жира, особенно в области загривка.
Сердце у меня заколотилось как молот, и, как всегда бывает в случаях, когда я перепуган до полусмерти, лицо мое сделалось пунцовым. Бисмарк неверно истолковал признаки.
— Похоже, вы не слишком рады видеть меня? — говорит он, откладывая пистолет. — Да и с чего бы? Ведь у меня есть к вам неоплаченный счетец: по милости вашего драчливого друга я до сих пор страдаю из-за отсутствия зуба. — Он замолчал, меня же всего затрясло. — Впрочем, не стоит думать, что я потащил бы вас сюда из Англии только ради улаживания личных дел. Возможно, это покажется вам диким, но я сделал это, потому что нуждаюсь в вас. Что вы на это скажете?
131
Шенхаузен. Впечатление Флэшмена о замке как о «средневековом ужасе» перекликается с мнением самого Бисмарка: он описывает его своему другу как «древний замок с привидениями, стрельчатыми арками, стенами в четыре фута толщиной, (и) тридцатью комнатами, из которых меблированы только две». Он также сетует на крыс и вой ветра в трубах.