Я стал отказываться, говоря, что и так уже слишком многим обязан Карсону, чтобы и далее злоупотреблять его добротой. Тот возразил, что, напротив, сам будет польщен. Последнее заставило меня рассыпаться в любезностях, но он оборвал меня одной из столь редких улыбок – обычно он усмехался одними глазами, а громкого хохота я от него не слышал вообще никогда.
– Мангас Колорадо – большой могучий инджин, – говорит Кит. – Я его уважаю и хочу узнать о нем как можно больше.
Вот так я и отправился весной пятидесятого на север с Китом Карсоном, чтобы безопасно добраться до Англии, а потом, много лет спустя, угодить в такую кошмарную переделку, равной которой и не упомню. Но нам, слава богу, не дано предвидеть опасности, и неделю спустя после того разговора мы, проведя два дня в дороге, прибыли в Райадо, уютную маленькую долину в горах, где располагались дома Максвелла и Карсона. Своеобразную парочку представляли собой эти двое. Максвелл – радушный товарищ, аристократ фронтира, человек прозорливый, способный понять, в чем заключается истинное богатство Запада, и построивший скромную ферму в Райадо на самом крупном в целом мире частном землевладении. Карсон – маленький застенчивый ураган с глазами, всегда устремленными на гряду следующего холма, человек, влюбленный в дикую природу, как поэт, и не искавший для себя ничего, кроме нескольких акров пастбища для своих коней да домика для жены и сына. Между нами говоря, я ему особенно не симпатизировал. Во-первых, наличествовало в нем своего рода величие, а мне это не по нутру; во-вторых, при всем его любезном и предупредительном обращении я всегда подозревал, что Кит относился к моей персоне с подозрением. Он умел раскусить подлеца при встрече, а мы, подлецы, всегда чуем, если нас вдруг раскусят.
При всем том Карсон вел себя как самый радушный из хозяев. Две или три недели прогостили мы в его доме, напоминавшем форт Бент в миниатюре: обнесенные со всех сторон стеной садик и двор, плюс уютные комнаты, обставленные испанской мебелью и в изобилии устланные бизоньими шкурами. Его жена Хосефа представляла собой примечательный образчик родовитой мексиканской дамы, а юный сын Чарли, убежденный стервец двенадцати месяцев отроду, сразу привык ко мне, как это бывает с детьми. Видимо, распознал во мне натуру столь же беспринципную, как своя собственная. Я катал этого маленького монстра на «коняшках» или играл в «кошка, брысь под лавку», пока оба мы не валились от усталости – мне ли не знать, что это самый верный путь к сердцу родителей, и Карсон был, похоже, очень доволен.
Какой чудесный это был отдых после всего пережитого: обстановка приятная, воздух – чистейший, а Максвелл, живший по соседству в гораздо более просторном доме с целым штатом прислуги, частенько приглашал нас отобедать. Хозяин он был превосходный, имел неистощимый запас историй и умел поддержать разговор, в котором принимали участие я и Хосефа, тогда как Кит сидел тихонечко и слушал, улыбаясь своей застенчивой улыбочкой, и говорил, только когда к нему обращались, и всегда по делу. Сомневаюсь, что этот человек хоть раз произнес лишнее слово.
Но он был чувствительным субъектом, причем на такой лад, что никто и не подумал бы. Помню, как-то вечером он извлек потрепанную книжицу и показал ее мне. Если вам скажут, что Кит был неграмотным, не верьте: не знаю, умел ли он писать, но читать – точно, поскольку зачитал вслух несколько отрывков. Роман был о нем самом и повествовал об отчаянных приключениях, в которых герой одерживал верх над ордами краснокожих, резал медведей-гризли своим «боуи» и чудом спасался от лесных пожаров, снежных бурь и еще бог знает каких опасностей. Я поинтересовался, правда ли это все.
– Отчасти да, но только по чистому совпадению. Я никогда не встречал парня, написавшего эту книгу.
Мне показалось, что он таким образом хотел похвастаться, показать, насколько велика его слава, но тут Кит рассказал, как нашел эту книгу. Прошлой осенью ему вместе с отрядом охотников довелось преследовать шайку хикарилья, разграбившую небольшой караван и укравшую некую миссис Уайт и ее младенца. Ребята Карсона не сумели спасти ни ее, ни сына, но сполна отплатили краснокожим. В пожитках погибшей женщины он нашел потом этот опус. И это озадачило его.
– Коли она читала книгу, – серьезно говорит он, – со всеми этими баснями про меня, то, значит, попав в плен и зная, что я иду в погоню, миссис Уайт была, должно быть, уверена, что я совершу какое-нибудь чудо и спасу ее и ребенка. Как вы полагаете?