Индеец взлетел на холм, остановился и посмотрел туда, откуда они пришли, туда, где стоял лагерь. Я догадался, что он решил бросить прощальный взгляд. До него было шагов двадцать, и я прекрасно различал каждую деталь украшенного бизоньими рогами головного убора, расшитую набедренную повязку, усеянные бисером повязки над мокасинами, сверкающие от жира мускулистые члены. Он сжимал копье, руку прикрывал маленький круглый щит, а у пояса висела боевая дубинка. С добрую минуту созерцал он даль, а потом медленно поскакал прямо под нашим убежищем, ни разу не подняв взора. Дикарь остановился, чтобы убрать пучок травы, зацепившийся за ногу, и в этот миг какой-то идиот в лощине уронил сосуд. Послышался раскатистый грохот.
Голова индейца вскинулась, раскрашенное лицо обратилось прямо на наши кусты. Он выпрямился в седле, поворачивая голову из стороны в сторону, словно берущая след собака, посмотрел сначала вслед своим, потом снова на нас. «Уезжай, тупой красный ублюдок, убирайся прочь, – молился я про себя, – это всего лишь котелок или ночной горшок одного из наших чертовых ипохондриков. Господи, просто удивительно, как еще он не услышал их пыхтения…» И в этот миг краснокожий тронул коня и порысил вслед уходящей колонне.
Мы ждали, не шелохнувшись, пока последний из них не скрылся из виду. И тут я сделал ужасное открытие: пока мы с Грэттеном, едва дыша, лежали в засаде, пока Сьюзи, закрыв глаза и кусая губы, сидела в дилижансе, трое из наших шлюх – Клеония, черная Афродита и еще одна, взобрались на гребень, чтобы полюбоваться зрелищем! Небось хихикали и обменивались замечаниями насчет самцов. И как их только не заметили?
Мы покидали те места в некоторой спешке. Вам не доводилось видеть бегущих галопом волов? Час спустя мы миновали усеянный дерьмом и мусором покинутый индейский лагерь. Казалось резонным предположение, что таких размеров шайка в ближайших окрестностях должна быть только одна. Я спросил Грэттена, кто они. Судя по ярким одеялам и шапками с бизоньими рогами, тот предположил, что это команчи, но без уверенности. Теперь, имея за плечами опыт общения с индейцами, я хочу сказать, что их труднее различать между собой, нежели полки зулусов или цивилизованных солдат – уж очень они переменчивы в отношении одежд и раскраски. Мне вспоминается Чарли Рейнольдс, один из лучших в мире скаутов. Тот рассказывал мне, как однажды опознал шайку арапахо, подобрав стрелу, которой те пытались попасть в него. Позже выяснилось, что это на самом деле были оглала-сиу, а стрелу они вытащили из трупа индейца кроу. Но это так, к слову. Не слишком утешило меня и замечание Грэттена, что команчи являются каннибалами.
Мы двинулись дальше, и к вечеру я учуял дым. Мигом спешившись, мы встали лагерем, не разводя костров, а поутру осторожно пошли дальше, пока не ощутили запах гари. Ошибки не было: чуть в стороне от тропы виднелись обгоревшие обломки фургона, от которых еще поднимался легкий дымок. Среди руин лежали тела трех белых: двух мужчин и женщины. Все они были утыканы стрелами, скальпированы и искромсаны. Грэттен зашел за фургон, послышалось проклятие. Я пошел взглянуть – и пожалел об этом. Там нашлись еще два тела, мужчины и девушки, хотя распознать их было не так-то просто: трупы уложили пластом и развели на них костры. Если бы тот индеец в бизоньей шапке проехал еще несколько ярдов, не миновать и нам такой же судьбы.
Наскоро закопав убитых, мы поспешили дальше. Как ни странно, счастливо избегнутая опасность придала нам бодрости, и когда после полудня мы миновали устье Пикетуайра[81], впадавшего в Арканзас в каких-нибудь пятнадцати милях от форта Бент, раздались воодушевленные крики «ура». Кое-кто из саванеро выказали беспокойство по поводу того, что в такой близости от форта не наблюдается признаков жизни. По их словам, обычно здесь встречаются группы трапперов или торговцев, а на Пикетуайре любят разбивать стоянки мирные племена индейцев. Но Грэттен указал на то, что в свете появления такой многочисленной враждебной шайки напрасно было бы ожидать обычного оживления – народ, скорее всего, отсиживается за стенами Бента.
Нам всем не терпелось увидеть эту прославленную цитадель прерий, и той ночью Грэттен развлекал Сьюзи рассказами о ее чудесах. Послушать его, так это была прям Пикадилли в самом сердце Сахары.
81
Современный посетитель верховий Арканзаса будет втуне искать на карте название «Пикетуайр». Испанцы сначала назвали эту реку Лас-Анимас, но после гибели неприкаянных первопроходцев этих мест ее нарекли более подобающим именем – Эль-Пургаторио («Чистилище»). Путешественники называли ее на французский манер – «Пургатуар», что в грубом наречии англосаксонских поселенцев стало звучать (и звучит до сих пор) как «Пикетуайр». На карте же она обозначена под своим французским именем.