Отважься в этот миг индейцы на отчаянный приступ, с нами было бы покончено. Но они по-прежнему кружили на расстоянии, улюлюкая, явно предоставляя огню до поры делать работу за них. В итоге мы получили передышку, и я, трясясь от ужаса, принялся отдавать беспорядочные распоряжения. Девушки с ведрами бежали от источника к западной лестнице, но я с первого взгляда сообразил, что крыша бильярдной обречена и что пламя с нее грозит перекинуться на весь западный конец форта, пожирая деревянные балки, к которым лепились стены из сырцового кирпича. Дальше огонь будет распространяться беспрепятственно, пока не достигнет северо-западной башни с тоннами пороха внутри. Взрыв разнесет все вокруг, от детонации сработает и другая мина – хотя нам будет уже без разницы. Мы или разлетимся на атомы и или будем поджариваться среди обгоревших руин.
В такие минуты, когда надежда мертва и негде спрятаться, достойно удивления, насколько ясно начинает работать твой рассудок, и в холодном сиянии непререкаемой логики ты понимаешь, что остается только одно – драпать без оглядки. По счастью, минут за десять до меня эта мысль посетила другого человека, и человеком этим был Грэттен Ньюджент-Хэр, бывший унтер-офицер «Цепочечного» Десятого и американский драгун. В короткий промежуток между организацией бригады с ведрами и атакой индейцев на северо-восточный угол он отослал всех свободных саванеро и погонщиков на стоянку за лавками у южной стены с приказом запрячь мулов в три повозки и пару фургонов.
Когда я летел с северо-западной башни, он встретил меня на лестнице и кивнул, указывая на пожар, охватывающий западную крышу. Жар стоял, как в печке.
– Надо убираться! – закричал он. – У нас минут десять до того, как рванет вон та башня. Если открыть ворота, можно еще выскочить отсюда вместе с фургонами!
– И куда, черт возьми, мы пойдем? – спрашиваю я.
– К реке – до нее от южной стены не больше фарлонга. Если сможем вывести экипажи и пару фургонов, образуем корраль и сможем отбить краснокожих! Или это, или разлетимся на куски!
Может, я и жуткий трус, но укажите мне хотя бы намек на лазейку, и я стану таким же хладнокровным, как любой герой – и если повезет, проскочу через нее первым. Три кареты уже ждали во дворе, а фургоны возницы как раз выводили со стоянки. С западной стороны летели клубы черного дыма, и животные ржали и прядали от испуга. С обеих башен слышались время от времени выстрелы – индейцы явно решили не торопиться. Голос Грэттена был хриплым:
– Женщин в три экипажа с тремя лучшими возницами и по стрелку на каждую карету. Ну и инвалидов с несколькими револьверами. Мы, семь или восемь мужчин, остаемся на юго-восточной башне, прикрывая отход к реке. И если дикари достанут их, нам должно быть стыдно за свое умение стрелять!
– Что дальше?
– Едва они достигнут реки, мы вырываемся наружу на двух фургонах. Индейцы будут ждать, но их всего с полсотни. При везении мы зададим им такую трепку, что они оставят нас в покое!
Вы можете себе представить, что беседа наша прерывалась треском горящего дерева, воплями и кашлем потаскух, с посвистывающими над головой пулями. Под конец приперся очкастый астматик и браво доложил:
– Ждем ваших распоряжений, сэр! Цинциннати не сдается! Дайте нам приказ, и он будет выполнен, ага. Даже ценой жизни!
Я вручил ему револьвер и приказал грузиться в головной экипаж, наряду со Сьюзи, перепуганной, но бодрящейся, и четырьмя проститутками. Грэттен направился к воротам, а возницы тем временем загоняли по своим повозкам остальных шлюх и инвалидов, трамбуя их, как сельдей в бочки. Я бросил быстрый взгляд на западную стену: кузница уже занялась, и языки пламени ползли к мостику, ведущему к северо-западной башне. Бог мой, а вдруг рассыпанный порох взорвется от жара даже раньше, чем до него доберется огонь? Перескакивая через четыре ступеньки, я взлетел на юго-восточную башню.
Осаждающие пока сохраняли дистанцию, держась по большей части с северной стороны форта, и это было к лучшему. Я поглядел на северо-западную башню – там оставались двое саванеро. Я замахал им, приказывая уходить – если какому-нибудь индейцу взбредет в голову лезть через западную стену, объятую пламенем, то на здоровье. Во дворе возницы уже расселись по местам, погонщик с винтовкой высовывался из окна первого экипажа, на крыше второго сидел саванеро, перезаряжая кольт.
В этом адском шуме я не услышал звука открывающихся ворот – передовой кучер гикнул, щелкнул кнутом – и мы, держа винтовки наготове, кинулись к парапету. На наших глазах первая повозка вылетела наружу и покатилась к реке. Громкий крик изумления вырвался у индейцев, растерявшихся при этой неожиданной вылазке. За первой последовала вторая, и мы открыли беглый огонь, стараясь прикрыть наших как можно лучше. Главные силы преследователей двигались мимо надвратной стены, и мы буквально расстреливали их. Первый бешеный натиск стоил осаждающим по меньшей мере дюжины всадников; три экипажа спускались к реке, а краснокожие вопили от ярости, описывая круги и не решаясь приблизиться к ним, не попав под наши пули.