Среди горных охотников находился некий Фицпатрик[89], слывший в тех краях большим человеком, и по его совету мы дождались прибытия с востока каравана, к которому он со своими людьми присоединился по дороге на Санта-Фе. Судя по слухам, к югу нас ожидали всевозможные загвоздки с индейцами, но с караваном из сотни фургонов нам можно было чувствовать себя спокойно. От Фицпатрика мы узнали, что встретившееся нам на пути в Бент большое сборище индейцев принадлежало к народу команчей. Племя славилось как непримиримой враждой с шайенами, так и познаниями в медицине: но вот намеревалось ли оно свести счеты со своими ослабленными врагами или заняться исследованием эпидемии холеры, так и осталось тайной за семью печатями. Осадившие нас в Бенте парни оказались сбродной шайкой из ютов (ненавидевших всех) и псами-воинами[90] каойва (почитавшихся мирными, но не устоявшими перед соблазном пограбить наш маленький караван). Но с этого времени, каждый раз как заговаривали про индейцев, слышалось новое и грозное название: «апачи». Само слово звучало зловеще, и, слыша его, горные охотники мрачно покачивали головами.
Что до меня, так я этими краснокожими был сыт по горло, но, по словам Фицпатрика, мы отделались на редкость удачно. Сумасшедшая гонка до Бента стоила нам трех погонщиков и двух фургонов, зато во время разрушения самого форта мы лишились только ничтожной части имущества. От взрыва обрушилась южная стена, открыв доступ к каретному парку, и охотники с саванеро воспользовались переменой ветра, чтобы вывести оставшиеся наши четыре фургона. Так что, к облегчению Сьюзи, наши пожитки остались при нас, если не считать того фургона с кларетом и еще одного, с провизией.
Зато Бент представлял собой печальное зрелище. Взрыв стер с лица земли третью часть его, огонь пожрал остальное, включая юго-западную башню с пороховыми бочонками, которые, как ни странно, не взорвались – просто полыхали, как гигантская римская свеча. Рассказывали, что огонь видели даже солдаты из форта Манн, а это за сто пятьдесят миль от Бента. Горные охотники были крайне опечалены случившимся – для них это было равнозначно тому, чем могло бы стать для нас разрушение собора Святого Павла или Тауэра, а может, и того прискорбнее.[91] Помню, как трое из них толковали друг с другом на закате, пристроившись у фургона, как раз в ночь перед началом пути на Санта-Фе. Они покуривали трубки, глядя на руины, залитые багровым светом умирающего дня.
– Помню, как впервой увидал Бент. Мы с ребятами с Грин-ривер пришли из Сауз-Парк лет пятнадцать тому. Я глазам своим не поверил – мне все казалось, щас выйдет великан и заревет: «Фи-фай-фо!» Даже представить не мог, что его разрушат.
– Тоскливо нам будет без Большого Приюта.
– Тоскливо? Что ты мелешь, осел? Кто ж тоскует по месту? Тосковать по народу надо.
Последовала долгая пауза.
– Может, оно и так. Но кто ж не знал, что если тебе надоело добывать бобра на Паудере или торчать в деревне черноногих или тетонов, стоит только захотеть – и ты придешь к этим воротам, увидишь, как Сент-Врен с Максвеллом смеются на веранде, покуривая свои сигары, и как Маленький Белый Человек собственной персоной сидит у себя на складе, пересчитывая шкурки, словно скряга. Или как старина Билл лается с кузнецом.
– Или отведать тыквенного пирожка, приготовленного Черной Сью, а?
– Это точно. Эти парни могли бизона целиком заглотить, с хвостом и рогами, но все равно оставляли местечко для ее пирога.
– Вот я про то и твержу: не в месте дело, а в народе. Ну и в пироге, может статься. Но вообще-то, народ и сейчас здесь, правда ведь?
– Ясное дело. Вот только никогда им уже не прийти в Бент, потому как его нету больше. И они, наверно… уже не будут такими, как раньше, без Бента-то?
– Еще как будут, дурень! Какими были, такими и останутся, до самой могилы. Куда ж еще дальше?
– Может, и остались, – продолжал упираться Платон из прерий, – кабы Большой Приют стоял где был. Но теперь его нет, и скоро никто и не вспомнит о нем. Многие помнят сейчас старые местечки на Грин или Бигхорне, где прежде останавливались по пути на Санти-Фи?
89
Скорее всего, имеется в виду Том Фицпатрик, знаменитый пионер, являвшийся индейским агентом на территории между реками Арканзас и Платт.
91
Форт Бент, или Большой Приют, является, быть может, самым знаменитым форпостом Американского Запада. Он был основан тремя компаньонами фирмы «Бент, Сент-Врен и Компания»: Уильямом и Чарлзом Бентами и Сереном Сент-Вреном в 1833–1834 гг. с целью извлечь прибыль из торговли между США и Мексикой, осуществлявшейся по тропе Санта-Фе. Это был опорный узел для всей тропы, а также для южных прерий и Скалистых гор, любимое прибежище «горных людей», охотников и индейцев округи – Уильям Бент, Маленький Белый Человек, был надежным другом племен и женился на шайенке. Более десяти лет форт процветал, и на пике развития был именно таким, как описывает Флэшмен – могучая цитадель в прериях, с прекрасными комнатами, складами, лавками, кузницей, каретным двором, бильярдной и прочим. Всякий уважающий себя вестмен побывал там. В связи с упадком тропы Санта-Фе, нарастающим потоком эмигрантов и Мексиканской войной форт начал клониться к упадку, а после гибели брата Чарльза, убитого в пуэбло-мексиканском восстании в Таосе в 1847 г., Уильям в августе 1849 г. покинул форт. Последующее окружено загадкой, хотя рассказ Флэшмена наконец-то пролил свет на события.
Высказывалось предположение, что Уильям Бент, отчаявшись продать форт армии за сходную цену, 21 августа 1849 г. разрушил его, предав огню, предварительно вывезя все припасы (что опровергает Флэшмен). Иная теория, сейчас уже всеми отброшенная, заключается в том, что форт разрушили индейцы. Бэнкрофт в книге «Колорадо» (1889 г.), описывая уничтожение форта Рубидо на Грин-ривер, добавляет: «Впоследствии был также захвачен форт Бент, а его жители перебиты. Хозяева отсутствовали, и только благодаря этому не разделили судьбу своих рабочих». Флэшмен ухитряется не противоречить обеим теориям. Его история однозначно подтверждает предположение, что форт был заминирован и покинут, хотя каким образом караван Флэшмена разминулся с беглецами из форта на пути по Арканзасу к Биг-Тимберс, остается тайной; не отрицает он и версию с нападением индейцев, но без захвата и резни.
Важнейшее значение имеет учебное пособие Лавендера*, которое отвергает историю о разрушении, которой придерживались Бэнкрофт и прочие. См. также: Гаррард; Ракстон; Джордж Хайд «Жизнь Джорджа Бента» (сына Уильяма) (1967), а также буклет Американского Национального Парка «Старый форт Бента», снабженный превосходным планом и описанием строений.
По стечению обстоятельств у трагической истории Бента есть счастливый конец. Не так давно он был воссоздан в своем первоначальном виде, вернувшись к жизни хотя бы по наружности. Мельчайшие детали, вплоть до товаров в лавках и инструментов в мастерских, даже бильярдный стол ранневикторианской эпохи были тщательно восстановлены – эту реконструкцию не должен пропустить ни один энтузиаст истории Дикого Запада.
*См. «Форт Бент» Дэвида Лавендера (1954), а также «Историю Невады, Колорадо и Вайоминга» Г.Г. Бэнкрофта (1889) из XX тома замечательной серии о Западных штатах. Подобно книгам Скулкрафта, Ходжа, Паркмена и Кэтлина, труд Бэнкрофта просто бесценен для тех, кто изучает историю Дикого Запада.