Да, вождь был необыкновенным человеком.[155] Наше с ним знакомство длилось несколько месяцев, и могу заявить, что он в высшей степени обладал тем ясным индейским умом, который способен посрамить любого цивилизованного логика, но в то же время, в силу своей прямолинейности, послужил гибели краснокожих. Превосходный психолог – помните, он в два счета раскусил меня как беглеца и подонка, – ловкий политик, а также жестокий, кровожадный и коварный варвар, от деяний которого даже дикари каменного века пришли бы в ужас. Если это выглядит не сочетающимся друг с другом, то скажу, что у индейцев свои, особые мерки, а у апачей – в первую очередь. Мангас Колорадо дал мне это понять, позволив заглянуть внутрь индейского мышления. Оное хоть и представляет собой довольно простой механизм, но серьезно отличается от нашего, и я попробую донести до вас эту разницу.
Говоря, в частности, об апачах, вы должны иметь в виду, что для них обман – это достоинство, ложь – высокое искусство, воровство и убийство – стиль жизни, а пытки – приятный досуг. «Ага, – скажете вы, – тут-то старина Флэши и вытаскивает на божий свет свои предрассудки, повторяя древние измышления». Ничуть – я просто рассказываю вам то, в чем убедился лично. Не забывайте при этом, что вы имеете дело с подлецом, знающим толк в подобных штуках. Так вот, апачи – единственный из всех известных мне народов, который искренне считает подлость достойным уважения качеством. Неудивительно, что христианство у них не приживается– эта религия придает слишком большое значение совести и чувству вины. Они почитают то, что мы расцениваем как зло: чем гаже человек, тем сильнее апачи его уважают. Живой пример – Мангас, коварство и двуличие которого в племени вызывали гораздо большее восхищение, нежели храбрость, – или Раззява, ставший самым великим среди них. Белому человеку почти не под силу понять эту двойную мораль, он ищет объяснений и говорит, что бедный дикарь просто не в силах отличить добро от зла. Джек Кремони[156] дал на это лучший ответ: если вам кажется, что апач не способен отличить обман от правды, обманите апача и полюбуйтесь, что из этого выйдет.
Интересно, что апачи, коих насчитывается от силы несколько тысяч[157],обитая на самой бедной в мире земле, находясь на самой низшей ступени развития, являясь дикарями по натуре, обладая мерзкими обычаями и отвратительной наружностью (хотя некоторые из женщин чертовски красивы), то есть, не заслуживая ни малейшего уважения, суть в то же время самые гордые и самодовольные люди на всем божьем свете. Своим апломбом они способны заткнуть за пояс даже китайцев, апачи не ставят даже целью убедить себя или окружающих в своем превосходстве – для них это просто непреложный факт, как для лорда Кардигана. Ненависть, которую они питают к прочим народам, проистекает вовсе не из ревности, страха или своей ущербности – напротив, апачи искренне презирают цивилизацию белых и не хотят ничего заимствовать из нее, поскольку железно уверены в том, что их допотопный уклад лучше. Эти люди относятся ко всему остальному миру с пренебрежением и считают его своей законной добычей. (Как видите, в определенных аспектах эти индейцы не так уж отличаются от англичан или американцев.)
Вот именно этот укоренившийся предрассудок – свойственный и другим племенам, хотя и не в такой степени, как апачам, – американское правительство оказалось не в силах уразуметь, и никогда, наверное, не уразумеет, а в нем и кроется вся суть «индейского вопроса». Я не склонен упрекать Вашингтон – ну откуда цивилизованному белому, с его электричеством, газом, большими городами, летательными аппаратами, веками литературы, искусства и прогресса, придет в голову мысль, что этот вонючий, грязный, необразованный дикарь, выглядящий помесью между монголом и обезьяной, непреклонно уверен в своем превосходстве над бледнолицым? Это выше способностей цивилизованного человека, но для индейца ясно как день. Они считают себя лучшими, и никакие демонстрации и сопоставления не заставят их переменить мнение, потому что весь их образ мысли, вся философия совершенно не сходны с нашими. Можете взять моего старинного дружка Раззяву и показать ему Париж или Лондон, и это ни в чем его не убедит. Он скажет: «Хух! Вы умеете строить большие штуковины, а мы – нет. Только зачем их строить? Вы можете летать, но нужно ли кому летать? Я предпочитаю свой викуп». И ничего тут нет общего с «зелен виноград» – этот гордый, упрямый и очень ценимый мной старый ублюдок действительно предпочтет свою паршивую, злововонную, засиженную мухами берлогу. Боже, я вздрагиваю, стоит мне только вспомнить об этих викупах! Впрочем, не могу не признать, в некоторых герцогских дворцах меня привечали далеко не с таким радушием и гостеприимством.
155
Мангас (или Мангус) Колорадо (ок. 1803–1863) – предводитель мимбреньо-апачей Медных рудников Санта-Риты, являлся одним из выдающихся индейских вождей и, безусловно, самым одаренным представителем своего народа, хотя не приобрел такой известности, как его преемники. Его настоящее имя – Дасодаха (Только Он Сидит Здесь), а прозвище Красные Рукава он заработал, как считается, украв у американских путешественников кумачовую рубаху. Только Флэшмен сообщает о связи прозвища с поединком вождя со своими шуринами, о котором упоминает Кремони. Хотя Мангас был исключительно крупным и сильным, существуют различные сведения относительно его роста. Некоторые источники называют цифры вплоть до шести футов и шести или даже семи дюймов, но Кремони, встречавшийся с ним лично через год или два после Флэшмена, определяет его в шесть футов, а Джон К. Рейд, еще один очевидец, просто говорит, что он был «Очень здоровым, могучего телосложения, с подлой физиономией» (Дж. К. Рейд. «Странствия Рейда», 1858). Что не ставится под сомнение, так это сообразительность и дипломатические способности Мангаса. Кремони, хотя и не симпатизировавший характеру вождя и отмечавший, что тот не отличался большой личной храбростью, находил его человеком умным, государственно мыслящим и более влиятельным, чем любой современный ему индеец. В роли вождя мимбреньо Мангас выказал большое искусство в деле объединения народа апачей, в том числе используя матримониальные связи: три его дочери от прекрасной мексиканской сеньоры стали женами вождей кланов койотеро, чирикахуа и апачей Белых Гор. Одним из его зятьев был прославленный Кочиз. Четвертая дочь, Сонсе-аррей (Утренняя Звезда), не оставила следа в истории – поскольку не стала женой ни одного из вождей апачей, ее роль в политике оказалась, видимо, незначительной.
В то время как характер вождя вполне мог соответствовать нелицеприятному описанию Кремони, справедливости ради следует отметить, что первоначально он был вполне расположен к американцам, по крайней мере до «бойни Джонсона» в 1837 г. Вождь жестоко отплатил за это преступление, истребив несколько отрядов американских трапперов, подкарауливая караваны у Санта-Риты и в итоге вырезав почти всех жителей Медных рудников, когда те попытались перебраться в Мексику. После чего он сам обосновался у Санта-Риты и предложил генералу Керни свою помощь в войне с мексиканцами (см.: У. Г. Имори «Записки о военных изысканиях», 1848). Мангас также поддерживал дружественные отношения с членом Комиссии по границам США Бартлеттом, хотя между ними происходили иногда споры по поводу статуса мексиканских пленников апачей. Примерно в это время (менее чем за два года до встречи с Флэшменом) Мангас претерпел страшное оскорбление, резко настроившее его против белых: он был схвачен и жестоко выпорот группой американских старателей, по подозрению ли в предательстве, то ли просто со зла – это остается неясным. После этого случая вождь вел постоянную войну против американцев и мексиканцев без разбора, пока обманом не был захвачен в 1863 году в плен. Его спровоцировали оказать сопротивление, и, как многие другие индейские вожди, он «был застрелен при попытке к бегству». См. Дж. Р. Бартлетт «Личные записки и исследования» (1854).
156
Джон Кэри Кремони (1815–1879) заслуживает отдельного комментария не только как первый и самый часто цитируемый специалист по апачам, но и как один из тех удивительных викторианских экстравагантных персонажей, которые так оживляли прошлое столетие. Во многих смыслах он был схож с Флэшменом, обладая своеобразным чувством юмора и выступая участником приключений столь удивительных, что в них непросто поверить. Он сражался против Кучильо-Негро с пистолетом в руках, ошарашивал апачей предсказанием солнечного затмения, мчался по Хорнаде под градом индейских стрел, стучащих по его серапе. Но вершиной всего было описание рукопашной схватки с воином-апачем: «Вся моя причудливая и бесполезная жизнь пронеслась у меня перед глазами… Быть зарезанным, подобно свинье, апачем, который выглядит таким неописуемо ужасным и дерзким». Как бывший журналист «Бостон Глоуб» Кремони превосходно умел преподнести свои истории, но как ученый, наблюдавший за жизнью апачей в течение двух лет, пока был переводчиком Комиссии Бартлетта (1849–1851), он в высшей степени заслуживает нашего уважения. Никто лучше его не знал апачей и во вражде и в мире, и кто бы ни обращался к изучению этого племени или написанию труда о нем, тот непременно начинает и заканчивает капитаном Кремони.
157
Народ апачей состоит из нескольких рассеянных по Нью-Мексико, Северной Мексике и Техасу и Аризоне племен, самыми крупными из которых являются мескалеро, хикарилья, чирикахуа, хилено, мимбреньо, могольоне и койотеро, а также родственное племя кайова. Численность апачей всегда представляла собой своего рода загадку: Кремони поднимает планку до 25 тысяч, что маловероятно; Уильям Бент, основатель знаменитого форта и большой дока в индейских делах, указывается, надо полагать, более верную оценку, определяя общую их численность в пять или шесть тысяч человек. Cм.: Кремони, Скулкрафт, Ходж и ниже.
Все, что Флэшмен сообщает об апачах – их культуре, обычаях, характере, церемониях ухаживания, свадебных, похоронных обрядах, военных хитростях, – подтверждается современными источниками, в особенности книгой Кремони. См. также: Бурк «Знахари апачей» (9-й ежегодный отчет Бюро этнологии США, 1892) и прочие его труды, Бартлетт, Локвуд, Бэнкрофт, Ходж, Скулкрафт, Дж. Росс Браун «Приключения в стране апачей» (1863) и Роберт Фрезьер «Апачи резервации Белая Гора» (1885).
Пыльца, которую использовали шаманы, представляла собой ходдентин, перемолотую пыльцу камыша. Она должна была призвать благословение Солнца на намеченное предприятие. Средство высоко ценилось апачскими воинами, неизменно бравшими его с собой на тропу войны наряду со шнурами и мешочками-талисманами, содержавшими также такие экспонаты, как веточки с расщепленного молнией дерева. Последним приписывали огромную силу, и не только среди апачей: Вальтер Скотт упоминает он них в своей «Деве Озера» (песнь 3, строфа 4). «Целебные шнуры», украшенные зачастую перьями, имели на конце маленький кружок, который прикладывали к ране или болячке, и носились на бедре. «Чесальные соломинки» представляют собой самую курьезную часть снаряжения военного отряда. Их брали с собой начинающие воины, еще не совершившие четыре похода. Обычай запрещал им чесаться пальцами, а также пить во время войны воду, касаясь ее губами. Поэтому чесались они палочками или трубочками, которые использовались также как соломинки для питья. Есть одна вещь, про которую Флэшмен не упомянул: это обычай выщипывать ресницы и брови. Кому-то может показаться странным, как сумел он сохранить растительность на лице, живя среди людей, практикующих депиляцию. Возможно, апачи удовольствовались тем, что Флэшмен брил волосы. См.: Бурк «Знахари…»; сэр Джеймс Фрейзер «Золотая ветвь» (1922).