Мы решили праздновать ноябрьские праздники. И вот утром 7 ноября 1942 года мы все собрались во дворе, там стоял какой-то стол. Вера Голяк, одесситка, залезла на этот стол, поздравила нас всех с праздником Великого Октября. Мы выкрикивали лозунги, сделали из какой-то красной кофты флаг, с этим флагом и с песней «Интернационал» пошли вокруг корпуса с демонстрацией. Немцы услышали песню, взбесились, прибежали и стали нас избивать. Мы все разбежались, но они нам 4 дня не давали не только еды, но и воды. Среди нас была врач-доцент Евгения Лазаревна Клем. Она нас всех держала, сказала всем лежать, не разговаривать, не тратить силы на разговоры. Мы все молча лежали. Вот так мы праздновали октябрьские праздники в плену.
Женщины не умирали так, как умирали мужчины. К мужским корпусам каждое утро подъезжали грузовые машины, и на эти машины бросали трупы мужчин, как дрова, один на другого. Выносили людей еще живых – он еще дышит, а его уже на грузовик бросают. Умирали от тифа, дизентерии, истощения.
Перед корпусами наши пленные мужчины, которые могли еще двигаться, копали большие ямы, в которые сбрасывали с грузовиков живых и мертвых наших военнопленных, слегка присыпали землей. Люди из местных говорили, что эти ямы дышали от живых людей. Местное население ночью откапывали эти ямы и вытаскивали живых людей, прятали их.
Немцы нас всегда называли «руссише швайне», «швайне рай» – русские свиньи, грязные свиньи.
Зимой 1943 года водили нас в баню. Снег выпал по колено, а у меня только лосевые тапочки. Баня была от нашего корпуса далеко, нужно было пройти мимо мужских корпусов, и там где-то в углу баня. Мои лосевые тапочки терялись в снегу, я их брала в руки и босиком по снегу шла в баню. В бане не топилось, вода в душе холодна, мыла нет. Мы раздевались, становились под душ, нас польют холодной водой, мы одевались и по снегу босыми ногами шли в корпус. В корпусах холодно, ни стекол, ни дверей. После такой бани все болели. Эти бани нам устраивали для издевательства.
Как-то мужчины решили удрать из этого лагеря, собралось 6 человек, среди них было 2 врача, летчик и 3 офицера. Они решили сделать подкоп из корпуса, где находились, за проволоку. Они уже много прокопали и выносили землю оттуда наружу. Немцы увидели эту землю и стали искать, откуда она. Нашли дырку, и этих офицеров бросили в подвал, куда наточили воды. И эти бедные офицеры зимой стояли по шею в воде. Утром они стояли перед нами, в чем мать родила, босые, а мы шли мимо них за баландой. Затем их снова бросали в подвал в ледяную воду. Два дня немцы выводили этих офицеров, а на третий они уже все были мертвые. Жаль, что нам никто не назвал их фамилии. Мне кажется, на этой площади в ямах до сих пор покоятся кости наших военнопленных. А может быть, местное население перезахоронило их. Я бы очень хотела узнать это.
В Славуте я еще не отошла от сыпного тифа, как заболела тропической малярией. Когда болела тифом, мне наголо остригли волосы, кто-то дал мне косыночку, и я так и ходила в этой косыночке. Мне сказали не говорить, что я болела тифом, мол, завелись вши, потому и остригла волосы. Иначе немцы убьют, они боятся тифа. Малярия меня трясла, каждый день сильный озноб, температура 41, а немцы собрались нас отправлять в Германию. У меня страшный озноб, зубы стучат. Подошла ко мне высокая женщина, черная, очень худенькая и дает мне три порошка хины. «Выпей, тебе будет легче». Я приняла три этих порошка и мне стало легче, перестало трясти, только слабость осталась.
Глава 9. Жизнь в Германии
И вот, 23 февраля 1943 года, когда наша армия перешла в наступление, немцы нас решили вывозить в Германию. Хорошо запомнила эту дату, День Красной Армии. Нас погрузили в товарный поезд и повезли на Германию. Сначала привезли в Ровно, там мы переночевали одну ночь. Затем снова нас построили, ходили какие-то женщины, тыкали пальцем, и немцы этих женщин отбирали. Я толком ничего не помню по Ровно, т. к. я была больная и мне было все безразлично. Потом нас погрузили в товарный поезд и повезли в Германию. Привезли нас в город Зоест, в какой-то лагерь. Там сразу всех раздели и отправили в баню, а наши вещи в дезкамеру. После бани нам долго пришлось стоять совершенно голыми и ждать свои вещи. Потом загнали нас в холодные бараки на нары, без постели, одни голые доски. В холодном бараке меня снова начала трясти малярия. В этом лагере нас охраняли всего два полицая, немцы- старички, т. к. вся молодежь была мобилизована на фронт. Немцы сварили нам брюкву, немытую, с шелухой. Наши женщины подняли бучу: «Вы нас за людей не считаете. Хороший хозяин свиньям моет все, когда варит, а Вы людям варите с землей, с шелухой». Женщины поймали повара и хотели его в котел головой засунуть, чтоб он сам ел то, что сварил. Подбежали старички-полицаи с винтовками через плечо, но они не успели снять те винтовки, как наши женщины вырвали у них эти винтовки и разломали их, совсем.