Выше я сказал, что Безаку от военного министра Милютина было поручено составить новое положение о башкирах, сообразно с их современным положением и общими государственными соображениями. На собранном по этому поводу совещании было решено всецело применить к башкирам начала управления, данные для крестьян положением 1861 г., с необходимыми изменениями и сохранением вотчинных прав на земли. Вместо должности командующего войском предполагалось образовать центральное коллегиальное учреждение и местных исполнителей, которым оставить прежнее название кантонных начальников, чтобы введением новых названий не волновать народ. Составление на сих началах положения возложено было на генерала Тетеревникова, а он поручил дело правителю своей канцелярии Долинскому. Написанный последним проект представлял сколок с крестьянского положения, из которого было все, касающееся мировых посредников, отнесено к обязанностям кантонных начальников. Центральное управление проектировано подобно палатам государственных имуществ.
В таком виде проект рассматривался в особом комитете под председательством Безака и после незначительных изменений и дополнений представлен военному министру.
Из министерства проект передавался на заключение главноуправляющего вторым отделением собственной Его Величества канцелярии. По изменению последнего проект состоял из двух частей: одна половина — управляемая, т. е. народ — получил широкое право самоуправления, другая центральная, т. е. общее управление башкирами, удержало характер существующих учреждений — могло все контролировать, обсуждать в хозяйственных делах выгоду и пользу и безусловно могло отвергать и не позволять обществу распоряжаться в своих делах по собственному усмотрению.
Генерал Безак был в это время в Петербурге и личным докладом испросил у государя повеление рассмотреть его проект в государственном совете при его участии, изменить или пересоставить его здесь, а не возвращать для переделки в Оренбург, на что потребуется много времени. Ходатайство его были уважено, и 14 мая 1863 г. высочайше утверждено положение о башкирах.
Возвратившись в конце мая в Оренбург, Безак потребовал от Богуславского немедленного введения у башкир нового положения и тут же дал ему оффициальное предписание не давать мне места при назначении на новые должности.
Богуславского последнее удивило, он тотчас призвал меня и спросил, не получаю ли я высшего назначения в казачьем войске. С моей стороны не было ничего такого, чтобы лишать меня права службы, и я ответил Богуславскому, что нового назначения не ожидаю, а вижу тут интригу и нежелание Безака иметь меня на службе в управлении башкирами. Через несколько времени Богуславский сказал мне, что причина недоброжелательства ко мне Безака выяснена: «Он очищает место для своего зятя Трубецкого, а вы стоите на дороге, и он знает, что я желаю иметь помощником вас, а не князя Трубецкого, и ни в чем не уступлю ему».
Безаку он говорил:«Вы, Александр Павлович, возлагаете на меня введение нового положения у башкир, а способных и опытных людей отнимаете у меня; чрез кого же я буду действовать? Чернов ничем не заслужил изгнания». Безак сказал: — «Я не желаю с ним служить по совершенно посторонним причинам!»
После некоторого спора Безак уступил и сказал: — «Я соглашаюсь оставить его кантонным начальником где-нибудь в другом месте, но не в Оренбурге».
Богуславский на это возразил: «В другом месте он не нужен, а именно здесь, при мне; я тогда своевременно могу знать, как пойдет новое дело, особенно трудное у кочевых башкир, твердо стоящих за сохранение прежних условий жизни». Наконец Безак согласился оставить меня в Оренбурге и спросил Богуславского, будет ли он доволен князем Трубецким, которого он предназначил помощником его.
Богуславский для передачи всех этих подробностей лично приехал ко мне на дом. Утверждение князя Трубецкого последовало не сразу. Милютин не соглашался, считая его неопытным и неподготовленным к такой должности. Безак повторил представление, прося повергнуть на высочайшее усмотрение его скорбь и тоску, как отца, разлучающегося с любимой дочерью.