* * *
Рабби Цви Хайм Изроэль, правоверный толкователь Торы, человек, поднявший искусство жалобного нытья до высот, неслыханных на Западе, по единодушному мнению своих соплеменников, составлявших одну шестнадцатую процента всего населения Европы, был мудрейшим ученым Возрождения. Как-то раз, когда он направлялся в синагогу по случаю еврейского праздника, посвященного дню, когда Бог взял назад все свои обещания, одна женщина остановила его и задала следующий вопрос:
– Рабби, почему нам не дозволяется есть свинину?
– Не дозволяется? – изумился святой человек. – Ну ничего себе!
Это одна из немногих в хасидской литературе притч, посвященных еврейскому закону. Рабби знает, что свинину есть нельзя, однако это его не волнует, потому что он любит свинину. И мало того, что он любит свинину, он еще с удовольствием красит пасхальные яйца. Короче, он ни в грош не ставит традиционную веру, а о завете Господа с Авраамом отзывается как о «сплошной трепотне». И хотя до сих пор неясно, почему древнееврейский закон запрещает есть свинину, некоторые ученые считают, что Тора просто рекомендует не заказывать свинину в определенных ресторанах.
Рабби Бомель, ученый из Витебска, решил объявить голодовку в знак протеста против закона, запрещающего русским евреям носить штиблеты за пределами гетто. В течение шестнадцати недель святой человек лежал на жестком тюфяке, глядя в потолок и отказываясь принимать какую-либо пищу. Ученики уже опасались за жизнь рабби, но тут некая женщина подошла к его ложу и, наклонившись к ученому мужу, спросила: «Рабби, какого цвета были волосы у Эсфири?» Святой человек с трудом повернулся на бок и посмотрел на нее. «Нет, вы подумайте, нашла о чем спрашивать! – произнес он. – Да знаешь ли ты, как у меня голова трещит оттого, что я шестнадцать недель крошки во рту не держал?» Услышав это, ученики рабби отвели ту женщину в сукку[9], где она стала есть как из рога изобилия и ела до тех пор, пока ей не принесли счет.
Здесь перед нами тонкая трактовка проблемы гордыни и тщеславия, сводящаяся, по-видимому, к тому, что поститься – большая ошибка. Особенно на пустой желудок. Человек не является кузнецом своего несчастья, на самом деле страдания его в руках Божиих, хотя чем уж они так пришлись Ему по душе, я сказать затрудняюсь. Некоторые ортодоксальные секты полагали, что страдания суть единственный путь к очищению; ученые описывают также культ так называемых ессеев, которые, выходя прогуляться, нарочно бились головами о стены. Согласно последним Книгам Моисеевым, Бог милосерден, однако следует признать, что на свете есть множество вещей и явлений, до которых у него просто не доходят руки.
Рабби Екель из Занска, обладавший лучшей в мире дикцией, пока некий идолопоклонник не спер его резонирующее белье, три ночи подряд видел сон о том, что если он поедет в Ворки, то найдет там великое сокровище. Попрощавшись с женой и детьми и пообещав вернуться через несколько дней, рабби отправился в путь. Два года спустя его нашли бродяжничающим по Уралу в обществе гималайского енота, к которому он явно проникся нежными чувствами. Иззябшего и изголодавшегося священника доставили домой, где родные сумели вернуть его к жизни с помощью горячего супа и вареной говядины с хреном. После чего ему дали поесть. Отобедав, рабби рассказал домашним свою историю. В трех днях пути от Занска его захватили дикие кочевники. Узнав, что он еврей, варвары заставили его перелицевать их охотничьи куртки и ушить брюки. И, словно этого унижения ему было мало, негодяи влили ему в уши сметану и запечатали воском. В конце концов рабби удалось бежать, но, направившись к ближайшему городу, он вместо того забрел на Урал, потому что стеснялся спрашивать у встречных дорогу.
Рассказав свою историю, рабби встал из-за стола и пошел в спальню, желая отоспаться, и вот прямо у него под подушкой лежало сокровище, которое он так искал. Охваченный благоговейным восторгом, рабби опустился на колени и возблагодарил Господа. Три дня спустя он уже снова бродяжничал по Уралу, на этот раз переодевшись мартовским зайцем.
Приведенный здесь шедевр образцово иллюстрирует всю нелепость мистицизма. Рабби видел один и тот же сон три ночи кряду. Если из десяти заповедей вычесть пять Книг Моисеевых, получится пять. Вычтем отсюда братьев Иакова и Исава и получим три. Такого вот рода выкладки и довели рабби Ицхака Бен Леви, великого еврейского мистика, до того, что он пятьдесят два дня подряд ставил в казино на двойку и выигрывал, и все равно кончил тем, что живет теперь на пособие по безработице.
Записки обжоры
Я жирный. Омерзительно жирный. Жирнее не придумаешь. Все мое тело – избыток жира. Жирные пальцы. Запястья. Даже глаза! (Можете представить себе жирные глаза?) Во мне сотни избыточных фунтов жира. Бока мои оплывают, как глазурь на мороженом. При виде меня никто не верит своим глазам: во разнесло! Что есть, то есть: я настоящий толстяк. Вы спросите, хорошо это или плохо – быть круглым, как шар? Не люблю шутки и всякие парадоксы, но вот что я вам скажу: жир как таковой выше буржуазной морали. Жир – это жир. Его самоценность, способность, скажем, нести зло или вызывать сочувствие – это все, конечно, смешно. Ерунда. В конце концов, что такое жир? Это накопления. Из чего они копятся? Из обычных клеток. Может ли клетка быть нравственной? Может ли она быть выше добра и зла? Кто ее знает – она такая маленькая.
Нет, друзья мои, не пытайтесь отличить правильный жир от неправильного. Многие смотрят на толстяка оценивающе и думают: вот у этого жир – что надо, а тот урод весь заплыл какой-то дрянью. Бросьте!
Вот вам пример – господин К. Господин К. был толст, как свинья, и без помощи лома не мог протиснуться в стандартный дверной проем. В обычной квартире К. сперва раздевался, намазывал себя маслом, а только потом пытался перейти из комнаты в комнату. Не скажу, что мне незнакомы оскорбления, которые К. наверняка терпел от встречавшихся ему компаний молодой шпаны. Как часто, наверное, осиными жалами вонзались в его барабанные перепонки крики «окорок!» и «урод пузатый!». Представляю, как ему было неприятно, когда сам губернатор в канун дня Святого Михаила повернулся к нему на глазах у всех высокопоставленных лиц и сказал: «А вот и наш горшочек с кашей!»
В один прекрасный день К. не выдержал и сел на диету. Да-да, сел на диету! Сперва исчезло сладкое. Затем мучное, спиртное, крахмал, соусы. Короче, он отказался от всего, что делает человека неспособным завязать шнурки на ботинках без помощи «Сантини Бразерс»[10].
И вот шар стал сдуваться. Ноги и руки К. перестали напоминать булки. Из совершенно круглого, он стал обыкновенным. Можно даже сказать, привлекательным. Он даже производил впечатление счастливого человека! Я говорю «производил впечатление», потому что восемнадцать лет спустя, когда К. был на волосок от смерти и его тощее тело бил озноб, он прокричал: «Верните мне мой жир! Пожалуйста! Прижмите меня чем-нибудь тяжелым! Какой я осел! Расстаться со своим жиром. Черт меня дернул!» Полагаю, смысл истории ясен.
У читателя может возникнуть вопрос: если я и впрямь мистер Ходячее Сало, то почему не подался в цирк? Да потому, – признаюсь в этом без тени смущения, – что я не могу выйти из дома. А выйти я не могу, потому что мне не надеть брюки! Ни одна пара не налезает. Я живое воплощение всех копченых окороков со Второй Авеню; в каждой ноге – по двенадцать тысяч сэндвичей. И не самых тонких. Уверен: если бы мой жир умел говорить, он бы рассказал, что такое вечное одиночество – а заодно научил бы вас делать бумажные кораблики. Каждый фунт моего жира стремится быть услышанным, особенно подбородки с четвертого по двенадцатый. У меня удивительный жир. Он многое повидал. Мои икры самостоятельно прожили целую жизнь. Счастливым мой жир не назовешь, зато он настоящий.
Не искусственный. Что может быть хуже искусственного жира? (Не знаю, продается ли он еще в магазинах).