– Дело твое, хотя майонез у них тут – пальчики оближешь. Не то что в Ватикане, там приличной жратвы днем с огнем не сыскать.
– Давай к делу, Понтиф. Я ищу Бога.
– Считай, что обратился по адресу.
– Выходит, Он существует?
Это показалось им забавным, все загоготали. Громила, сидевший рядом со мной, сказал:
– Видали умника? Бога ему подавай.
Я малость подвинул свой стул, устраиваясь поудобнее, и прищемил ему ногу.
– Виноват. – Но он все равно запыхтел от злости.
– Разумеется, существует, Люповиц, однако связаться с Ним можно только через меня. Ни с кем другим Он разговаривать не станет.
– И за что тебе такая честь, приятель?
– За то, что я весь в красном.
– Ты об этом костюмчике?
– А ты не хохми. Это дело нешуточное. Вот я встаю поутру, одеваюсь в красное, и все разом усекают, кто тут у нас главный. Вся штука в одежде. Потому что, как ни верти, а если бы я разгуливал в джинсах и спортивной куртке, никто бы меня за религиозную фигуру не держал.
–Значит, и тут обман. Никакого Бога нет.
– Понятия не имею. Да и какая мне разница? Деньги-то я все равно огребаю хорошие.
– И ты никогда не задумывался о том, что в один прекрасный день прачечная не успеет вернуть тебе твой красный прикид и ты обратишься в одного из нас?
– А я пользуюсь специальным однодневным обслуживанием. Приходится отстегивать пару лишних центов, но я так считаю – безопасность того стоит.
– Имя Клэр Розенцвейг тебе что-нибудь говорит?
– А как же. Факультет естественных наук Брин-морского колледжа.
– Естественных, говоришь? Спасибо. – За что?
– За ответ, Понтиф.
Я поймал такси и помчался к мосту Вашингтона, заскочив по дороге в офис и кое-что проверив на скорую руку. Подъезжая к квартире Клэр, я складывал вместе кусочки мозаики, и они в первый раз вставали у меня по местам. Клэр встретила меня в прозрачном пеньюаре, и вид у нее был определенно встревоженный.
– Бог мертв. Тут были копы. Искали тебя. Они считают, что это сделал экзистенциалист.
– Нет, бэби. Это сделала ты.
– Что? Не надо так шутить, Кайзер.
– Это твоя работа.
– О чем ты говоришь?
– О тебе, бэби. Не о Хэзер Баткисс, не о Клэр Розенцвейг – о докторе Эллен Шепард.
– Как ты узнал мое имя?
– Профессор физики Брин-морского колледжа. Самый молодой из всех, кто когда-либо возглавлял там кафедру. В середине зимы ты познакомилась на танцульках с джазовым музыкантом, который по уши увяз в философии. Парень был женат, но тебя это не остановило. Пару ночей в койке, и ты решила, что это любовь. Однако любви у вас не получилось, потому что кое-кто встрял между вами. Бог. Видишь ли, лапушка, он верил или хотел верить в Бога, но тебе с твоими очаровательными научными мозгами требовалось точное знание.
– Нет, Кайзер, клянусь тебе, это не так.
– И ты сделала вид, будто изучаешь философию, потому что это позволяло тебе устранить кое-какие препятствия. От Сократа ты избавилась без особых хлопот, но ему на смену явился Декарт, так что тебе пришлось использовать Спинозу, чтобы пришить Декарта, а когда у тебя не заладилось с Кантом, ты устранила и Канта.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– Лейбница ты превратила в котлету, но этого тебе было мало – ты понимала: если хоть один человек поверит Паскалю, тебе каюк, так что пришлось убрать и Паскаля, и тут ты совершила ошибку, потому что доверилась Мартину Буберу. Он оказался слабаком, бэби. Он верил в Бога, и поэтому тебе пришлось ликвидировать Бога собственными руками.
– Ты сошел с ума, Кайзер!
– Ничуть, бэби. Ты притворилась пантеисткой, потому что это давало тебе шанс подобраться к Нему поближе – если Он существует, как оно и было на самом деле. Вы с Ним пошли на прием к Шелби, и когда Джейсона что-то отвлекло, ты Его замочила.
– Черт подери, кто такие Шелби и Джейсон?
– Какая разница? Все равно жизнь – сплошной абсурд.
– Кайзер, – сказала она, внезапно затрепетав, – ты ведь не выдашь меня?
– Выдам, бэби. Когда убивают Высшее Существо, кто-то должен за это ответить.
– Ах, Кайзер, мы могли бы уехать вместе. Только ты и я. Давай забудем о философии. Осядем в каком-нибудь тихом месте и, может быть, займемся семантикой.
– Прости, лапушка, но это не пляшет. Лицо ее было уже мокрым от слез, когда она стянула с плеч бридочки пеньюара и я оказался лицом к лицу с нагой Венерой, все тело которой, казалось, твердило: возьми меня – я твоя. Венерой, чья правая рука ерошила мне волосы, между тем как левая взводила курок «сорок пятого», который она держала за моей спиной. Однако нажать на спусковой крючок ей не довелось, потому что я всадил в нее пулю из моего «тридцать восьмого», и она, уронив пистолет, уставилась на меня неверящим взглядом.
– Как ты мог, Кайзер?
Жизнь быстро покидала ее, но я все-таки успел сказать ей все, что хотел.
– Манифестация Вселенной, как сложной идеи в себе, противопоставляемой Бытию внутри или вовне истинного Бытия как такового, по существу своему является концептуальным ничто или Ничто в его отношении к любой отвлеченной форме существования, бытующей или бытовавшей в вечности, но не управляемой законами физикалистики, или движения, или идеями, трактующими о вневещественности либо отсутствии объективного Бытия субъективного несходства.
Концепция, конечно, не из самых простых, но, думаю, Эллен усвоила ее, прежде чем испустила дух.
Из записных книжек
Пережить ночь становится все труднее. Вчера меня посетило нехорошее чувство, будто какие-то люди пытаются проникнуть в мою комнату и намылить мне голову. Только зачем? Ощущение, что я вижу непонятные тени, не покидало меня, а в три часа утра нижнее белье, которое я повесил на стул, превратилось в кайзера на роликовых коньках. Когда я наконец уснул, мне снова приснился этот кошмарный сон, в котором сурок посягает на мой выигрыш в лотерее. Полное отчаяние.
Сюжет для небольшого рассказа: человек просыпается одним прекрасным утром и узнает, что его попугай назначен министром сельского хозяйства. Снедаемый ревностью, он стреляется, но на свою беду использует для этого пистолет с выскакивающим флажком, на котором написано: «Пиф-паф!» Флажком ему вышибает глаз, и он смиренно доживает свои дни, впервые познав простые человеческие радости, вроде разведения цыплят и пневмоторекса.
Тема для рассуждения: почему человек убивает? Он убивает, чтобы есть. Но не только: часто он делает это, чтобы пить.
Жениться ли мне на В.? Нет, если она не назовет другие буквы своего имени. А как быть с ее карьерой? Можно ли требовать, чтобы такая красивая женщина перестала посещать ипподром? Непростое решение… Новая попытка самоубийства – на этот раз я намочил нос и сунул его в ламповый патрон. К несчастью, произошло короткое замыкание и меня попросту отшвырнуло от холодильника. Но навязчивые мысли о смерти не оставили меня. Я по-прежнему пытаюсь понять, если ли загробная жизнь, и если да, то удастся ли мне разменять в ней второй десяток?
Сегодня на похоронах я столкнулся со своим братом. Мы не виделись лет пятнадцать, но он, как и раньше, вытащил из кармана футбольную камеру и принялся колотить меня ею по голове. Теперь, по прошествии стольких лет, я стал лучше его понимать. Как же я раньше не догадался, что «вонючим тараканом» он называет меня не столько от злости, сколько из сострадания. Будем говорить начистоту: брат всегда был гораздо ярче меня – остроумнее, способнее, культурнее. Почему он до сих пор работает в «Макдональдсе», остается для меня загадкой.
Сюжет для сатирической повести: бобры захватывают Карнеги Холл и ставят «Войцека»[17]. (Сильная тема – многое будет зависеть от выбора художественных средств.)