— Теперь судить о Нарциссе много еще нельзя, — сказал государь, — оканчивай, должно быть, будет хороша.
Видели у Климченко еще эскиз небольшой статуи вакханки с кистью винограда.
«Наши четыре скульптора, — пишет граф, — Ставассер, Рамазанов, Климченко и Иванов, хотя и не успели еще сделать многого, но с тем немногим, что у них есть, они могут смело выступить на арену художеств».
По пути от Климченки, проезжая мимо Капитолия, остановились и любовались этим величественным зданием; потом, объехавши кругом Foro Romano[763], выбрались за город, где осмотрели церковь St. Paulo, строившуюся каторжными в цепях; один из них, опустясь на колени, подал прошение государю; этого несчастного мгновенно схватили, и он исчез. Прошение государь принял и передал графу В. Ф. Адлербергу. Каждый выезд царя подавали ему просьбы, даже бросали в коляску. Просьбы эти по его повелению принимались генералами и флигель-адъютантами свиты его величества. Не раз случалось принимать просьбы и графу Ф. П. Толстому и передавать дежурному флигель-адъютанту или графу Адлербергу. Свита его величества, приехавшая с ним из Палермо, состояла из генерал-адъютантов: графа Орлова, графа Адлерберга, генерал-майора Ливена, флигель-адъютантов: Баранова, князя Меншикова и Васильчикова и действительного статского советника доктора Енохина.
Затем заехали они в церковь St. Giovanni Laterano и осмотрели находящийся в Латеранском дворце музеум; далее осмотрели базилику Maria Maggiore[764]. Проезжая Колизей, император и все бывшие с ним вышли из коляски взглянуть на эти великолепные развалины. В базилике Колизея царя встретил кардинал (имя его граф позабыл) со всеми священниками, показал ему церковь и все, что там есть примечательного. Император поручил графу Ф. П. Толстому сделать некоторые заказы.
Из Колизея государь хотел посетить мастерские иностранных художников, а у Рамазанова быть после обеда. Это сообщил графу князь Петр Михайлович Волконский и при этом попросил устроить так, чтобы у Рамазанова находилась и модель, с которой он лепит свою статую (находившаяся у него натурщица считалась лучшею в Риме). Волконский еще с утра говорил, что государю хочется видеть, как работают скульпторы с модели, о чем граф тогда же сообщил Рамазанову. Услыхавши, что государь располагает быть в студии Рамазанова вечером, граф очень встревожился и говорил, что как ни освети мастерскую, все не будет возможности видеть красоту модели, стало быть, и оценить работы художника. Так как мастерская Рамазанова была недалеко, то граф послал сказать ему, чтобы он не отлучался из студии и не отпускал натурщицу, а сам попросил князя Волконского доложить государю, что лучше ехать днем в студию Рамазанова.
— Как же это сделать, — отвечал князь, — государю хочется видеть и модель?
Граф Ф. П. Толстой сказал, что модель будет там, но что при свете огня нельзя хорошо осмотреть ни скульптурного произведения, ни верно сличить его с моделью.
— Ну, делай как знаешь, — сказал Петр Михайлович графу, — а я говорить государю не буду; я устал и еду домой, — и тотчас же уехал.
Граф адресовался к Адлербергу, потом к Бутеневу, просил их доложить царю о его предложении ехать к Рамазанову и объяснил, почему он этого желает. Оба они отвечали, что не смеют докладывать об этом государю, так как он устал и сам назначил ехать к иностранным скульпторам. Отказ их взбесил графа Федора Петровича, и он отвечал:
— Если вы не смеете, то я смею, — и пошел к государю, шедшему впереди с Висконти к своей коляске. Граф догнал его, остановил за руку, попросил прощения в этой дерзости и объяснил причину, побудившую его остановить его величество.
— Ваше величество, — сказал он, — Рамазанов — один из наших даровитейших пенсионеров; вы не были еще в его мастерской, а так как при свете ламп скульптурная работа много теряет, особливо в глине, то лучше теперь, при дневном свете, пожаловать в его студию.
— Хорошо, — отвечал государь, — все это так, да не далеко ли его мастерская, я очень устал.
— Очень близко, — ответил граф.
— Ну, так пойдем к нему, — сказал государь.
Подъехавши к мастерской, император сказал, чтобы, кроме его и графа, никого не впускать в студию, — вся свита осталась за дверями. Когда они вошли в комнату, Рамазанов запер дверь на замок. Прежде всего государь обратил полное внимание на работу Рамазанова и ни малейшего на натурщицу, стоявшую в позе нимфы, которая ловит у себя на плече бабочку. Рассматривая работу художника, он очень хвалил и мысль, и позу, и отделку. Фигуру нашел грациозной, голову прелестной, потом стал сравнивать работу с оригиналом и нашел, что натура не так хороша, как ее представил скульптор: «Ты ее украсил и облагородил, — заметил он, — следы ног, кажется, надобно сделать пополнее».
764
Церковь Santa Maria Maggiore — один из знаменитейших памятников древнехристианской архитектуры в Риме.