Моя жизнь изменила свой характер. Верный и надежный друг не существовал больше, мне нужно было всецело бы открыть свое сердце друзьям, а у меня не было больше этой дружбы, которая не переставала бы меня поддерживать. Сердечные привязанности, которые мне остаются, требуют с моей стороны полного самопожертвования. Я безропотно этому покоряюсь: когда Бог отнимает у нас дорогой предмет нашей привязанности, он нас привязывает к себе с большей силой. Некоторые рассудительные люди мне говорят, что когда имеешь таких детей, как мои; можно утешиться. Но детей, которых я люблю и обожаю, я имела также и при жизни моего друга. Как будто у меня было ожерелье из драгоценных камней, которое составляет основание богатства, лучший камень потерян и не может быть заменен, ожерелье разрушено. Надо чувствовать, чтобы судить, и нельзя прикладывать свою точку зрения к чувствам других. Каждый по своему принимает удары судьбы.
Вернувшись в свой городской дом, я испытала массу ощущений, которые мне трудно будет выразить. Комната, в которой скончалась m-me де-Тарант, дороже мне всех сокровищ. Я спала в комнате рядом, и мне часто казалось, что я слышу ее стоны. Мои друзья посещали меня, герцогиня продолжала высказывать мне свое участие и привязала меня к себе на всю жизнь.
Почти в это же самое время приехала в Петербург Аглая Давыдова, урожденная де-Грамон. M-me де-Тарант чувствовала в этой молодой женщине истинную любовь. Ее несчастия, ее молодость, опасности, окружавшие ее, требовали для нее опоры. Мой уважаемый друг взял это на себя. Благодарность и привязанность к ней Аглаи возбудили мое участие. Доверие, которое она мне высказала, заставило меня попытаться быть ей полезной. Осмеливаюсь думать, что я имела счастье предохранить ее от некоторых опасностей. Но пустота, которую я испытывала и до сих пор испытываю, останется навсегда тою же самою.
Графиня В. Н. Головина. С миниатюры, рисованной карандашом и принадлежащей княгине Баратовой.
Политические события (1816 года), столь великие и решительные, интересовали меня только на половину. Все потеряло свою цену в моих глазах, раз я не имела возможности ни с кем поделиться своими впечатлениями. Я была счастлива только тогда, когда одна перед Богом призывала душу m-me де-Тарант, прося ее молиться за меня. Венский конгресс, который должен был продолжаться только шесть недель, продолжался девять месяцев. Продолжительность политических переговоров приводила в уныние умы, и слава императора, столь прекрасная, несколько потускнела в глазах многих. Зрелище света, когда он возбужден великими событиями, может быть сравниваемо с ходом театрального представления. Если выдающиеся моменты действия не связаны таким образом, чтобы привести к простой, естественной развязке, пьеса кажется неудачной. Стремление пытливых умов проникнуть в будущее приводит их к заблуждению, а в политике таинственное затишье ведет только к возбуждению подозрения. Императрица все время празднеств оставалась в Вене; затем она вернулась к принцессе, своей матери. Появление Бонапарта во Франции вызвало уныние: видели, как снова появилась эта воинствующая шайка, которую события придавили на время; но император Александр, предназначенный Провидением покровительствовать законному делу, восторжествовал, с помощью Англии, над этой попыткой и добился второго возвращения французского короля в его государство. Людовик XVIII не был больше принят с энтузиазмом, его королевский венец стал более, чем когда либо терновым венцом, союзники предлагали уже разделить его государство, но император Александр все еще был покровителем законного дела. Минута возвращения в Петербург императора и императрицы приближалась. Они прибыли в декабре месяце. Двор стал очень блестящим[282], а свадьбы двух сестер императора повели за собой большое число праздников. После того письма, которое я получила от императрицы Елисаветы и которое я привела выше, мне было позволено питать некоторую надежду. Я ее видела в свете, во дворце; ее смущение, холодный вид императора, меня очень разочаровали, доказав мне, что мне предстоят новые испытания. Я им покорилась с тем большим мужеством, что я испытывала уже раньше подобное несчастие. Глубокая печаль способна разрушить иллюзии. Мои неослабные чувства к императрице восторжествовали над всем. Мое сердце страдало, но я не испытывала никакого ущерба моему самолюбию.
Я часто получала письма от своих парижских друзей: их любовь ко мне увеличилась со смертью m-me де-Тарант. Баронесса де-Бомон, ее старый друг, бедная и добродетельная, жила в это время только на ту пенсию, которую ей посылала m-me де-Тарант; между тем, она думала, что получала ее по милости императрицы. Деликатность, пытавшаяся скрыть свои благодеяния, тем более предпочитала скрыться за это имя, что без щедрости императрицы m-me де-Тарант не была бы в состоянии помочь своей подруге: она секретно получала от императрицы пенсию в 5000 рублей. Когда m-me де-Тарант умерла, я решила добиться для баронессы продолжения назначенной ей пенсии. Я решилась поговорить об этом с императрицею и, не имея возможности видеть ее глаз на глаз, осмелилась на балу у императрицы матери обратиться к ней. Я думала, что не нужно размышлять о себе, когда дело идет об оказании услуги другому, в особенности же не нужно дать себя обезкуражить препятствиями, над которыми должны взять верх рвение и настойчивость. Я рассчитывала также много на желание императрицы делать добро и на воспоминание, которое она сохранила о m-me де-Тарант. Моя попытка удалась. Она приказала мне послать ей с моим мужем записку по этому поводу. Я повиновалась безотлагательно и на следующий день получила деньги и записку, составленную в следующих выражениях:
282
Принц Оранский прибыл в Петербург немного позже их величеств.