«Милостивый государь мой, князь Феодор Николаевич. По содержанию письма вашего сиятельства, в коих изволили изъяснить, что оставленное покойным обер-камергером, Иваном Ивановичем Шуваловым завещание, о котором начато вами дело с зятем вашим, графом Головиным, было читано в присутствии князя Петра Алексеевича Голицына[284] и его супруги, и что потом графиня Головина письмом убеждала его умолчать о той духовной, что относил я к князю Петру Алексеевичу и какой получил от него ответ, с оного включая здесь копию, покорнейше прошу, буде вы имеете какие либо доказательства о существовании того завещания, доставить их ко мне. Я так же писал и к уполномоченному от вас господину Вилькесу, чтобы он, если есть у него что либо в подкрепление вашего искания, все то представил бы ко мне. Честь имею и т. д.».
«Милостивый государь, Гавриил Романович. Письмо вашего высокопревосходительства, писанное от прошлого марта 28-го числа, имел честь получить, в котором изволите означивать, что Его Императорское Величество всемилостивейший государь император препоручил вашему высокопревосходительству рассмотреть дело племянника моего князя Ф.Н. с графом Н. Н. Головиным о необъявлении и невыполнении завещания покойного обер-камергера, Ивана Ивановича Шувалова, и якобы о том уведомляет вас князь Ф.Н., что упомянутое завещание было читано в присутствии моем, равно мерно и жены моей.
В ответ вашему высокопревосходительству имею честь донести… что я никакого завещания не видал, то и читать было нечего… Сожалительно, милостивый государь, что князь Ф. Н. был к тому приведен не сам собой, но советами и наставлениями иностранца Вилькеса, офицера какой-то службы, который у него правит всем его имением и который причиной сему процессу, вооружа мать против сына, а сына против матери… Духовную покойного обер-камергера граф Головин при мне отыскивал и при служителях покойного, которых при том было человека три, приказал принести ларчик, в котором хранились некоторые вещицы, равно бумаги разные и письма, и отыскивал духовную, которой в том ларчике не нашел, окромя одного лоскутка бумаги, рукой покойного писанного и во многих местах замаранного; содержание писания было о некоторых людях его, о раздаче им денег, о чем мне слышно было, что по той записке люди были удовлетворены обще с княгинею и сыном ее, но за верное знать не могу. Потом граф Головин запер тот ларчик и велел отнесть на то же место, откуда и взят.
После ж сего времени вскоре, я уже 6 недель в дом не ездил, по причине, приключившейся графа Головина на дочери его, оспы, а что тогда происходило, то мне неизвестно; да и в то время уже и кн. Ф. Н. выехал из Москвы в Петербург и жил в доме у матери своей кн. Прасковии Ивановны… Касающееся ж до письма графини Головиной, то оное письмо по сему делу ни малейшей важности не заключает, а извещает нас о матери своей, что она едет в чужие с ними края, а сверх того пишет, что до нее дошло, что многие клевещут и бранят графа Головина по тому делу, а так как я при том был, когда граф Головин духовную отыскивал и оной не явилось, то чтоб я тем людям заткнул рот, а притом приписывает, если что жене моей из Парижа понадобится, разумея из дамских уборов, то чтоб о том к ней писала. Вот все содержание того письма, которое б я охотно желал в оригинале вам доставить по требованию вашему оное, но божусь Богом, что везде отыскивал и не знаю, куда оное и как утрачено было, ибо оно было не важное, да и другой год мною полученное, то от того небрежением утрачено, мне сего очень самому жаль… Имею честь и т. д.».
«Милостивый государь, Гавриил Романович, на прошедшей почте сего текущего месяца, апреля 9 дня, имел честь отправить к вашему высокопревосходительству письмо мое, писанное в ответ вашего ко мне письма; надеюсь, что оное получить изволили. А при сем другом моем письме препровождаю и то письмо в оригинале, которое вы от меня требовали, писанное графиней Головиной. По счастью моему, оное отыскалось… Находка сего письма так важна, будто я бы нашел клад: оное может вывести из сомнения тех людей, которые считали, что я оное скрываю, и ваше высокопревосходительство усмотрите, что оное в себе ни малейшей важности не заключает в рассуждении дела, да и духовной не упоминает… Цель же Вилькеса, так как я думаю, единственно произошла от того, сделав просьбу, что если бы удалось ему выиграть процесс, в рассуждении отсутствия графа Головина и княгини Прасковии Ивановны, то он в накладе б не оставался, а если бы притом граф Головин находился б на службе или бы он и княгиня Прасковия Ивановна в отсутствии не были, то, я уверен, Вилькес сего процессу не начал бы»…
284
Князь Петр Александрович Голицын (1731–1810), обер-егермейстер был двоюродным братом отца В. Н. Головиной, кн. Николая Феодоровича; женат он был в это время вторым браком на Дарье Калинишне Горемыкиной (1760–1836).