Тетке было так плохо, что она улетала в чудесные сны. Вспоминала, как была счастлива. Побывала с любимым во многих странах. Плыла на белом пароходе, и с восхищением смотрела сбоку на любимого, с прямым носом полководца, и чувствовала себя, как в младенчестве, защищенной навсегда в добром мире. Впереди открывалась безгранично близкая даль, и за каждым поворотом открывалось чудесное, все новое и новое, и жизнь состояла из этой бесконечной новизны, полной загадок, и уходила назад за корму темная боль заскорузлой неподвижности болезни и старости. Там раскрывалась загадка времени человечества.
Это была мечта, превратившаяся в смысл жизни – о неутомимой юности, не чувствующей в себе никакой тяжести и недомогания, в чудо физической красоты. Для чего? А зачем люди стремятся к божественной красоте?
Ее ожидание чуда своего преображения во что-то невыразимо прекрасное уже перестало быть местью покойному бывшему мужу, это стало чистой радостью, в которой она будет жить. А может быть, уже живет.
Жена прерывала мои мысли:
– Не мудри, она просто жить хочет.
13
Тетя Марина в очередной раз позвонила – поплакать Кате, но та ушла в магазин. Я не удержался, чтобы поговорить откровенно.
– Как здоровье?
Она обиделась, раздраженно бросила:
– Мне помирать пора.
Тетя никак не могла настроить себя на то, что она еще жива, и есть солнечный свет в окне, и есть где-то близкие, которые думают о ней, хотят, чтобы она была здорова. Нет, ее боли застилали все.
Она воображала себя обугленным столбом, и нет вокруг того родного, что облегчил бы ее одиночество. Зятю передалось ее отчаяние.
– Вон, больная соседка по даче ежедневно ходит в церковь, завела свой блог в интернете, где сочиняет молитвы об обретенном смысле жизни.
Она помолчала.
– Увы, я не верующая. Хотя чувствую, что есть у меня старенький ангел-хранитель, уже уставший от меня.
– Нельзя видеть только одну темную бездну. Есть близкие люди, они любят вас и тревожатся.
Она вздохнула.
– Они далеко.
Верила ли в доводы зятя? Знала, что и он не верит. Я вздохнул:
– Сколько в истории, за нами, могил! И ничего, мы живем, и дальше другие будут жить. Разве это не успокаивает?
– Нет, – сухо сказала она.
– Надо говорить спасибо Богу за то, что он дал.
Я чувствовал в моем голосе фальшь, и стало гнусно.
Есть ли что-то, что повернет ее (и меня) к полному зимнего солнца окну? Чтобы жить хотя бы этим одним солнечным днем?
Это могла быть память о той любви, в которой она могла бы оттаять и примириться со смертью. Наверно, это могла быть та любовь, что была у нее в юности. Не сравнимая ни с какой родственной связью. Такой смысл жизни недосягаем.
Иногда она вырывалась из застоя беды в солнечный поток времени. Вспоминала молодость, свою любовь. Школьный бал, куда пригласили молодых офицеров выпускников. С ней танцевал серьезный, самостоятельный лейтенант, похожий на Вронского, и танец пролетел коротким счастьем влюбленности, потом замужества, и путешествий по странам, куда вела секретная служба мужа. Неужели память – это иллюзия? И почему так страшно ее потерять?
14
Пандемия не изменила упрямый мир. Но самоизоляция резко сузила круг общения, стали ненужными бывшие раньше ежедневные тусовки сослуживцев и приятелей с их поднадоевшими спорами и мелкими переживаниями. Общение с ними, всегда торчавшими рядом, стало совсем другим, сейчас обострились первоначальные скрытые привязанности, и тайное недоброжелательство обнаружило свою мелочность.
Наше общественное движение было в стагнации. Электронные издательства с готовностью размещали в интернете мои писания, и – никакого отклика читателей! Действительно, кому это нужно?
Я устал. Зачем столько надрыва на работе, бессмысленных ночей в накоплении ненужных знаний и попытках писать, если не смог сверкнуть лучом жгучего интереса или хотя бы любопытства в душах людей?
Жизнь сушит. Может быть, и мой пляшущий солнечный зайчик, который мелькал во мне с детства, стал исчезать в завалах будней? Нет, я знал, что есть дни, когда этот зайчик вспыхивает ярким светом вдохновения, и тогда, особенно ночью, возникают озарения, и становится ясным все вокруг. Когда я в озарении догадываюсь о сути мира – это самое большое наслаждение, за что можно отдать жизнь.