А может быть, просто боялся выйти на белый свет со всеми моими потрохами? Для меня радость обдумывать и радоваться точной строчке, и отвратительно всему организму бороться за какое-то продвижение.
Видно, не захотели предложить. А если не нужен, то туда мне и дорога.
Неужели мои поиски смысла не нужны хотя бы тому же портному? Ведь, чтобы шить хорошо, он должен ощутить смысл своего дела – вообразить не безличный конвейер штанов и платьев, а близких, семью и себя, которым шьет.
Я оказался не нужен занятым собой людям.
По данным исследований 90% опубликованных книг не были прочитаны: ведь на одну прочитанную страницу приходится 10 тысяч других. Для книг с нулевым спросом, которых слишком много, появился отдельный термин – «макулатурный фактор». Мало того, что мы не успеваем прочитать опубликованное, так эти данные быстро теряют свою актуальность, а на их место приходят новые данные и новые публикации. Еще в 70-х годах ХХ века ученые дали характеристику лавинообразному увеличению количества информации, как «информационный взрыв».
Нужно ли людям что-то иное? Может быть, не любят тяжелое, что есть в моих книгах, – они на своей шкуре испытывают, что такое жизнь и смерть, и хотят такой правды, которая внушает, что пока они не умрут. Нужны развлечения, чтобы отвлечься. Эту радость дает им телевизор и кино.
Но для чего я тогда вымучиваю строчки? Может быть, это мой способ найти смысл жить? А у других людей есть другие способы, чтобы не умереть от бессмысленности существования.
Хватит ли мне сил продолжать искать «огнедышащее слово», чтобы взбодрить самого себя? Мои поиски, писания – это и есть мои действия, поступки. Добираться до истины, включая отдирание самого себя от всего мелкого, низкого и злого, обиженного и обижающего.
Может быть, я опоздал, оставшись в прошлом времени? Или даже не пребываю в своем времени? Любая эпоха чувствует себя в конечном счете счастливой, исполнившей свое предназначение, и не хочет стать иной. Современны ли сейчас Пушкин, Толстой, Чехов? Ведь они стали привычными, ветхими, даже по стилю!
Нужны ли сейчас классики с выдуманными персонажами, и даже исповедальные признания?
Жизнь стала проще, потеряла тонкость и изящность. Точнее, массовый читатель стал невежественным. Ему не надо толстых томов. Клипы, картинки еще щекочут обленившийся дух. Кажется, литература уходит в «нон-фикшн» или клипы.
Какое-то подземное изменение коснулось культуры. Искусство и литература окончательно уходят от натурализма, старого реализма. Сейчас, вопреки «олдам», как называют стариков «непоротые» молодые, пришло клиповое мышление, часто с матом – последним выражением истины. Клиповость – это осколки разлетевшегося единства. Блоги, подкасты, флешмобы, поп-музыка, хард-рок, прогрессив-рок, арт- и синти-рок, психоделический рок, рэп, металл. Не говоря уже о зарубежных: чилийский реггетон, трэп и хип-хоп, бразильский сертанежу, апокалиптический вуду-панк, ямайская музыка регги, традиционная пуэрто-риканская музыка – бомбы и плены, фолк, фанк.
Вот некая рок-группа «Операция Пластилин» из российской глубинки:
Летящие в бездну не собьются с пути,
и мы не забудем их имена.
Ангелы улиц помогут пройти,
Сохранив свои зубы, по этим дворам.
Или из других групп:
Меня полюбило небо, но я не открыл глаза.
Одинокая проблема в одинокого тебя
грустью стекает, голос мой в тебе дрожит.
Убийцу будут молить о пощаде,
глупых молить о разводе.
Старых найдут без вещей,
ведь старость давно как не в моде.
Меня съедает мой город…
Но ведь это что-то близкое! Это что, у молодых, у всех, одна тема – одиночество?
Может быть, грядет синтез науки и экзистенции, то есть эмоционально-духовного измерения человека, который и творит все, – рождается новое направление искусства и литературы, открывающее иные горизонты.
18
Я изменился. Теперь работаю в моем независимом объединении легко, с иронией. Стал добродушным с сотрудниками, занятыми своим существованием, более важным, чем работа, которая изматывает, сушит и озлобляет, не давая ничего, кроме зарплаты. Перестал видеть в них бездельников, но вдруг обнаружил, что они дружат, влюбляются, веселятся в ночных клубах, и также испытывают в семьях такие же трудности, как и у меня. В сущности, я такой же.