Воин не один в поле.
Это просто ветер шумит в ветвях деревьев Мидлтауна.
Продавец свадебных люстр
Эдди был хорошим мальчиком, и мама его, в принципе, всегда хвалила – за исключением тех случаев, когда тот собирал грибы на поляне и возвращался домой поздно ночью. Эдди продавал товары и делал это неплохо. Менеджер и тот был всегда им доволен, а то и разрешал вместе с ним постоять в курилке и потолковать о работе.
Когда я пришел устраиваться по армейской квоте в салон свадебных люстр, Эдди приставили ко мне как человека, который «введет меня в курс всех дел, касающихся продажи свадебных люстр». Тот встал в стойку передо мной, как принимающий игрок, и говорит:
– Давай, эт самое, – говорит, – продай мне вот эту ручку. – Классический пример в подобных случаях.
– Свадебные люстры – это которые вешают на свадебных церемониях? – спрашиваю.
Эдди брезгливо меня оглядел с головы до пят, и мне показалось, он даже мысленно меня возненавидел до такой степени, что это не лишило его капли удовольствия.
– Помимо свадебных церемоний их ещё много где используют. Например, в дамских уборных, – сказал он и неловко поморщился.
Эдди был славным малым, и в его силах было впихнуть все что угодно, особенно свадебные люстры. Не говоря уже о шариковой ручке. Тем более они оснащены новомодными записывающими устройствами и видеорегистраторами. Эдди на одном дыхании рассказал мне всё о положительных нюансах приобретения и использования свадебных люстр и даже предложил быстро оформить кредит. Что не могло не привести меня в восхищение.
– Отличная работа, я берусь, – говорю.
Эдди ухмыльнулся самым мерзким образом и прошел наскоро в кладовую. Вместо него вышел управляющий и предложил мне выпить с ним кофе. «Как ваше ничего?» и всё в таком духе. И так мы просидели, пролистывая каталог свадебных люстр, наверно, минут тридцать. Потом, как гром среди ясного неба, появляется банковский душеприказчик и просит подойти, размахивает чеком, который, кажется, должен подписать управляющий. Неужели они хотят взять с меня деньги за выпитый кофе, подумал я, и непринужденно направился к кассе.
– Подпишите здесь. – Эдди уже не такой любезный. В устах его яд, и он распространяется по всему торговому залу. Он ликующе указывает мне место, где я пропустил поставить подпись.
– Какого хрена я должен покупать вашу люстру? – спрашиваю я и будто загипнотизированный сдираю со стола треклятый листок и разрываю его на две части. Эдди негодующе топчется на месте, так и норовит выполнить прыжок. Менеджер просто в ахуе, берет и закуривает, да так закуривает, будто это его последняя сигарета, а в руках у меня пушка и нацелена она на него.
– Вы можете не подписывать этот договор, – пространно тарабанит себе под нос управляющий, – это всё равно просто формальность. Мы пришлем люстру к вам с водителем. У него на руках будут все квитанции.
Эдди непринужденно пропустил кучу чеков через кассовый аппарат, который был настолько старым и медлительным, что казалось, работает из последних сил и вот-вот задымится или сразу взорвется.
За что боролся, на то и напоролся
Первый рабочий день я внимательно слушал и записывал то, что наговаривал доктор Кёрви в микрофон, подключенный к записывающему устройству. На следующий день, прослушав записанную мной лекцию, я испытал ужас от открытия, которое меня посетило. Вместо воска доктор притащил в мешке выкопанный на кладбище труп и, пытаясь вдохнуть в него жизнь, всю ночь проблевал в толчке, а весь следующий день просидел над старинными фолиантами. Но все тщетно. Труп остался лежать трупом.
Так продолжалось с неделю. В воскресенье доктор Кёрви не сомкнул глаз и, приняв изрядную дозу какой-то жидкости, призванной стимулировать его мыслительные процессы, ходил из угла в угол всё то время, пока его не поразил разряд спокойствия и умиротворения. Дело было сделано в его коварном мозгу – и теперь только оставалось воплотить его в реальность. Он поднял меня среди ночи, и мы принялись за работу; уже к рассвету тело мертвеца подало первые признаки жизни, и доктор, подойдя к открытому настежь окну, подозвал разносчика молока, чтобы тот поднялся.