Венерический авантюрист
Чтобы окончательно не сбрендить, мне требовалось как-то проявить себя. Пусть сама судьба меня испытает, пусть сама действительность укажет мне путь. Если мне и суждено что-то хорошее в этой жизни, то так тому и быть, если же суждено сгинуть с лица земли никем, и ничем при этом не запомниться, подобно миллиону пузырьков света и пыли, подымающихся от шоссе в жаркий полдень… то пусть так, я возражать не стану.
− У меня был друг, говорю я негритянке с букетом венеры по имени Кэсс, которая в этот момент мне смачно отсасывала. Его преследовала неотступная мечта вернуться в материнское лоно… Я раздвигаю заросли густого кустарника, сидя на карачках, и однажды мечта осуществилась. Всё хорошо, говорит Кэсс, всё хорошо. Иди ко мне, мой мальчик.
Раздался стук в дверь, выпадение пуповины, и Кэсс подошла открыть. В комнате тут же оказалось с десяток оголтелых спиногрызов, и каждый из них яростно требовал в рот соску, кровоточащую агушей, cнова и снова, не в силах остановиться. Каждый в своих внутренностях. Слышали когда-нибудь как вопиют уста? Я годами слышал. Свои. Я не хотел домой, никого не хотел видеть, мне нужно было исчезнуть на пару дней. Лечь на дно. Затеряться среди людей пропащих, безумных, проклятых. Они − реальность мира, и я горжусь, что я с ними. Идите, проваливайте отсюда. Поиграйте в пейнтбол. Поиграете со своими пиписьками. Наигравшись с писькой Кэсс, я решил дать своему приятелю с ней познакомиться. Истекающая соком пелена мне тут же приоткрылась, всепоглощающе забирая меня, словно засасывая во внутрь, в бездонный бак, и я сорвался с обрыва. В кипящую лаву срывался я снова и снова. Утопая в её менструальной шахте. Потный и изнеможенный, я, словно умытый плодными водами и первородной смазкой, смеюсь, смотря в глаза смерти. Бесконечной и растягивающейся всё шире и шире в довольной ухмылке. И яркая вспышка света проникает сквозь кровоток ко всем моим членам и внутренним органам… от такого же безграничного и безудержного веселья, которое после того благодатного дня, и я уверен в этом точно, мне уже не испытать никогда. Даже близко не приблизиться.
Полнейший отрыв
Мне бы только кончить, детка. Я почти на подходе. Правда? спрашивает Стелла. Конечно правда, говорю. И тут я не лукавил. Обычно стопроцентную истину чувствуешь за версту. А наглую и лживую выдумку понимаешь с полуслова. Стелла делала мне минет, когда кто-то пристроился к ней сзади. Дело шло к утру. И вроде бы тени на стене заиграли новыми красками. Алый и туманный рассвет отражался в зеркале. В нем проступали четких три силуэта. Какая-то мохнатка села мне на лицо своей сварливой пиздёнкой, и мне пришлось лобзать её до тех пор, пока та не засосала меня внутрь, в бездонный колодец, в свое беспробудное и бесконечное нутро. Я не видел света, не видел тени, не видел вообще ничего, что обычно можно увидеть в нашем привычном мире.
Да благословит господь землю обетованную! Да благословит пизду бескрайнюю и туманную. Благословит сучий сок, льющийся в стаканы из-под красного вина. Благословит господь землю, населенную всякой богоугодной тварью. Свидетелями, саентологами и политиками. Аминь. Аминь три раза. Аминь. По радио подошла к концу церковная утренняя передача. Ту жидкость, словно святую воду и воистину священный напиток, испил я сполна. Наглотался надолго и по самые не балуй, да так, что пришлось вызвать врача на дом, делать искусственное дыхание. Сестра, вдох. Молоденькая медсестричка подошла вплотную и, сдернув с меня штаны, произвела внутримышечную инъекцию. Ещё разок. Доктор Кёрви старался помочь ей, но она до того была нерасторопна, ещё настолько юна и невинна, что не целовалась, наверное, ни разу с парнями. Она не почувствовала, как мой приятель подал голос. А теперь раздвинь ножки пошире. Да, красотуля, писька у тебя что надо. Можешь ею гордиться. Юная пилотка сработала четко и своевременно. Теперь отсасывай. Отсасывай! ВСЁ ДО ПОСЛЕДНЕЙ КАПЛИ ОТСАСЫВАЙ! Доктор забегал по комнате как заведенный зверёк, аплодируя самому себе.