Луна, как будто специально, спряталась за тучу, а темень — стала хоть глаз коли. Сел прямо на землю и сижу, жду, когда эта звезда вампиров включится вновь, с тоской смотрю на небо в обнимку с десятикилограммовой миной. Меня начинает пробирать дрожь, от ночной прохлады. Я снял с себя исподнюю рубаху, нацепил на шест, отдал одному из стрельцов, вон чудо, стоит на дороге, отсвечивает. Вот на это белое пятно и ориентируюсь, устанавливая мины. Слава богу, это последняя.
Смотрю вверх — темное пятно тучи медленно сползает с лунного диска.
Всё. Установил. Теперь подсоединить провода и засыпать листвой для маскировки. Чуть ли не бегом выхожу на дорогу и, дрожа от холода, быстро переодеваюсь.
Смотреть следы, которые натоптали… А, темно, не видно. На всякий случай запрягаемся со стрельцом в работу, словно два дворника машем березовыми вениками. По ходу дела, из фляжки делаю маленький глоток настойки спирта на малиновых листьях. Для профилактики. Через сотню метров согрелся и пробило на «хи-хи». Два кренделя, во мраке ночи, во вражеском тылу, лесную дорогу подметают…
Но половине пути до лагеря, стрелец не выдержал.
— Федор, а зачем мы тракт мели?
— Ты по дороге сапожищами топтался? Вот мы эти следы и…
Он меня перебил. — Да там этих следов, словно блох на собаке. В день, почитай, обоза два, а то и три проходило.
Или мне кажется, или на самом деле светлее стало — это мои уши запылали после его слов.
На бивуаке у костерка, горевшего в ямке обложенной камнями, мне всучили в руки кружку с горячим пойлом, а в зубы дали кусок хлеба с салом.
Появилось стойкое чувство, как у бомжа, который пошел в туалет вешаться, а нашел полбутылки водки, чинарик и бутерброд с сыром — жизнь налаживается.
Не заметил, как задремал, очнулся от толчка в плечо:
— Федор не спи. В костер свалишься, лучше приляг.
— Я не сплю, не сплю, задумался малость.
— Ну-ну, только храпел ты, словно Ларя Иванов. — Стрелец, меня разбудивший, весело хмыкнул.
— Он так завозит, ажно клопы разбегаются.
Вдруг засуетился и, вставая, произнес:
— Вон черти аспида несут, видимо, по твою душу.
Оглядываюсь, пытаясь в сумраке наступающего утра разглядеть змею, и вижу Архипа с Ильей. Рожи у обоих донельзя серьезные, что-то стряслось.
Десятник не обратил внимание на мое предложение присесть, сразу начал говорить.
Поляки свернули лагерь и выступили, на этом хорошие новости заканчивались, дальше начинались неприятные. Вперед ушел дозор и в нем около десятка человек. Это тоже можно пережить.
А вот чертова пехота со своими телегами идет позади с отставанием в пару сотен саженей, чтоб не глотать пыль и не плестись за конскими хвостами. Я зло выругался и пнул ни в чем не повинное бревно и зашипел от боли в отбитом пальце. Классическая задачка про двух зайцев — и кого теперь бить, кого отпускать? А некого — что первые, что вторые — саблезубые. Навалишься на колонну — пехота на хвост соли насыплет. Отпустить поляков… Слишком жирно на полсотни стрелков мины тратить, да и вернувшаяся конница нас с лесным гумусом перемешает.
Выложив новости, отцы-командиры со скорбным видом стоят над душой, молчат и ничего не советуют. С Архипом все ясно, у него личная вендетта к полякам, им платить по счетам еще долго.
Илья… Никто из его стрельцов не обязан рисковать головой ради моих амбиций.
— Чего молчим, словно язык проглотили? Будем бить ляхов, али пущай едут своей дорогой?
Спросил, больше обращаясь к десятнику, чем к Шадровитому.
Илья пожевал ус, отпустил, пригладил ладонью и выдал. Да так, что я чуть не сел на землю от удивления.
— Да мочить этих козлов надобно, об чем тут молвить.
Я скрыл улыбку, уважительно наклонив голову, и немного помолчал, собираясь с мыслями.
— Тогда делаем так. Архип, не зазорно тебе будет, ежели я…
— Федор, не зазорно, это твоя придумка, и все, что молвишь, сполню.
— Ладушки, умер дед на бабушке. Архип, возьмешь с собой еще двоих стрельцов, вам надобно будет передовой дозор кончить. Только просьба будет, не старайтесь сохранить лошадей… Пешему от конного — и я осекся под насмешливым взглядом старого вояки. Взор в сторону не отвел, а, наоборот, усилил напор и выиграл эту маленькую битву. Архип отвернулся и, пожав плечами, кивнул, соглашаясь с моими словами, но пробурчал что-то невразумительное.